Хандра с тоской ко мне пришли, бутылку водочки с собою принесли.
И речь престранную со мною повели, да вспоминали прошлые деньки.
Пришли, уселись за столом вдвоём, садись и ты, по рюмочке нальём.
Закусим капусткой, а может огурцом, и хочешь песнь споём втроём.
Не навещали мы тебя давно, ведь больше года с той поры прошло.
Ты расскажи нам про житьё, бытьё, да телевизор выключи, там всё враньё.
Я слазил быстренько в подвал, огурчиков с капусточкой достал.
Скатёркой стол накрыл, да про рюмашки с картошкой не забыл.
Груздочков баночку открыл, и свет на кухоньке включил.
А день уж к вечеру клонил, и ясный месяц на небо всплыл.
Расселись за столом, ну что начнём, хандра сказала, по первой наливала.
Мы пьём до дна, тоска рюмаху подняла и тост для меня произнесла.
По первой, дружно залпом пили, огурчиком хрустели, закусили.
И вдруг втроём слезу пустили, напасть, какая, загрустили.
Да вот она сама, ногою двери распахнула.
На кухню к нам вошла, ну, здрасьте, вот и я.
Придвинула ногою табурет, не ждали, буркнула в ответ.
Так наливайте, всем привет и дайте огурец.
Налили по второй, вы погрустите все со мной.
Грусть молвила, взглянув, на хандру, с тоской.
Ну что, блудливые шалавы, припёрлись в гости на халяву.
Или пришли ради забавы, обслужим не женатого на славу.
Грусть молвила слова, компанию взглядом обвела.
В постель с нами ему пора, займёмся сексом до утра.
Только сказала она сии слова, дверь распахнулась.
Икота к нам вошла, давненько пьёте без меня.
Все дружно загалдели, икнули по разочку, не запели.
Нальём по третьей, в самом деле, как песню спели.
Налили, капустки положили, ведь мы не пьяны были.
Дружно с товаркой новой, выпили и закусили.
А на дворе уж вечерело и к ночи катилось дело.
За дверью, что-то зашумело, не то упало, загремело.
Пошел проверить, кто же там, дверь распахнул.
Не верю я своим глазам, зевота, явилась к нам.
Простите, припозднилась, иль я не вовремя явилась.
У вас на крыльце, в сенях темно, дверь перепутала, в кладовку занесло.
Я об кадушку с солью спотыкнулась, она слегка ругнулась.
Упала в ларь с мукой, хозяин ты плохой, да Бог с тобой.
Прошла на кухню, села с нами, налейте, закушу грибками.
Налейте, не жалейте, со мной-то веселей же.
Не надо лишних слов, хозяин, кроватку приготовь.
Как ляжем вшестером, от секса содрогнётся дом.
Зевота молвила сии слова, без тоста выпили до дна.
Груздочком смачно похрустела, уткнулась в картошку, захрапела.
Молва вошла без стука, промямлила, какая скука.
Где эта сука скука, моя по жизни вечная подруга.
Та вслед за ней, бочком, тихонько через дверь и в дом.
Не обращая вниманья на меня, налили и выпили до дна.
На лавке захрапели до утра, остался один я во главе стола.
А честь и слава, как всегда, смотрели, перемигиваясь, с укоризной на меня.
Укоризна посмотрела на происходящее, сказав, они пропащие.
Они втроём случайно забрели сюда, решали, уйти, или остаться навсегда.
Ирония с сатирой позже всех пришли, посуду перемыли и спать молчком ушли.
Молва, кликуша, а с ними суета, толклись под окнами до самого утра.
А с ними козни и интерес, ублюдочное семя средь ловеласов и повес.
Держали свечку, до самой утренней зари, пока рассвет им не пропели петухи.
И у замочной скважины двери, попеременно мыли косточки мои,
Склока и зависть, по утру, шушукались об этом по селу.
Стыд говорил всем о моём разврате и, что разврат ему не братец.
А нравы хором ругались и бранились, что их вчера по пьяни уронили.
Хотя они вчера совсем не пили, к избушке поэтишки не подходили.
Злоба и зависть толкали перебранку и обвинили, как всегда, её во пьянке.
А ругань, как и вчера, затрещину к ним со скандалом отослала.
Скандал с затрещиной, смеялись, над всеми злобно потешались.
Подлянка всем строго сказала по секрету, что тоже по пьяни занималась сексом у поэта.
А чудеса лишь развели руками, чуть было не послали их всех по маме.
Напасть смеялась, издевалась, над всеми тоже, пока её кто-то не послал куда негоже.
Любовь осталась, как всегда, не при делах, буркнув, по-пьяни секс у этих тёток в головах.
Сплетня болтала всем и вся, что эти тётки, намедни, до смерти затрахали меня.
Свара с издёвкою на пару, всем говорила, что им вчера немножко подфартило.
Фарт обвинил во всём поклёп, сказав, что он паскудам не дружок.
Паскуда разобиделась на всех, сказав, что не возьмёт на душу этот грех.
Грех, молвил, что злословие идёт, тщеславие с собой ведёт.
Злословие сурово на всех смотрело, тщеславие хихикнуло несмело.
А выпендрёж толкнул, навет, как вроде бы случайно и подмигнул отчаянью.
Отчаянье с кривым лицом стояло, будто не причём.
Сказав пару слов про бред, бред затаил обиду на навет.
Обида всем им припомнила страстишки и невзначай, случайно, задела перебранку.
А перебранка втащила в разговор свою подруженьку подлянку.
Спор тот час влез без приглашенья в разговор и пригласил с собою уговор.
Без брани здесь не обошлось, она в разговоре словечком задела злость.
Злость наподдала тем и этим, сказав, что правда им ответит.
Правда стояла в стороне, сказав, вся истина в вине.
Брань разобиделась на правду, сказав, что всех ославлю.
Лишь нищета молчала, она как прежде похвалу подругу поджидала.
А равнодушие, как всегда, скромно прикрыло рот, как от зевка.
Слава с укором всем сказала, болтаете вы здесь, что близко не лежало.
Хвалу и клевету приемлю равнодушно, мне с вами скушно.
Усмешка криво смотрела на улыбку, взяв роль в дуэте первой скрипки.
Печаль с грустью смотрели на мораль и ждали вывод, как и встарь.
Вывод искал глазами интерес, тот был недавно здесь, а вдруг исчез.
Удача, фортуна и судьба, а с ними хохма, смеялись над всеми, что чуть от смеха не подохли.
Ухмылка глянула на подлость, нрав кривил губы, как не при делах.
Издёвка и фигня молчали, здесь слово вставила херня, они к обмороку в объятия упали.
Молчок закрыл мой ротик на замок, сказав с молвой на пару, что закончен, сей урок.
Лишь слухи, как и прежде, веселились, им встретился кураж, они раздухарились.
А ложь и болтовня гульнули вместе с ними, всем намекали, что у поэта дом спалили.
Честь, молча, глядела на мечту, а слава, слава гуляла по селу.
Слухи, сплетни и молва к полудню были у меня и рассказали эту байку про меня.
Мечта, услышав, сей рассказ, сказала, то не фантазия, а быль и без прикрас, о всех, о нас.
А непруха и разруха подвели под всем итог,
что здесь больше разговора, всё про русский язычок.
Итог сказал, таку-то мать, вы перестанете болтать.
И дайте слово мне сказать, хоть некрасиво вас мне прерывать.
Те приумолкли обе, разом, шепнув, друг дружке, вот зараза.
Зараза не стала препираться, она со сварой стала собираться,
пойти до соседки прогуляться и с ней там словом поразмяться.
Слово в стороночке стояло, промолвив стих читай сначала.