* * *
Мы наломали дров с тобою – как сирени,
и выхода не видим из случившегося.
То – раз, единый дубль, без повторений,
и ты, соцветьем словно высвечена вся –
светла, чиста пред чистотою кипенной, и я забыл, что есть цветы другие.
Отныне это чудо – скипетр мой. Мгновенье мановения руки – и
кресты сирени – что гребные винтики…
Из-под газеты гроздья снега глыбятся…
Колоду крести белой масти сдвинь слегка – и козыри фатою вдруг рассыплются.
Мы не благодарим судьбу – взаимно варварство. Неосязаемость решили в жертву принести.
Она простила нам, что мы всё так же, запросто: нельзя застаиваться ей, как молоку в груди.
Сирень не терпит ножичков и ножниц. Её – ломать, до тьмы в глазах, до ломоты в суставах,
от стона, крика ли рожениц ли, наложниц – и до улыбки глаз твоих, счастливых и усталых.
* * *
НАЧИТАВШИСЬ ДЕКАДЕНТОВ (ЕЩЁ ИЗ СОВЕТСКОЙ ХРЕСТОМАТИИ)
Души неясное томленье
Средь сумасшествiя и страсти,
Успенiе иль Вознесенiе –
Сiе ли есмь в Господней власти?
Благословеньемъ ли с амвона
Обречена душа на муки,
Благовоспитанно-зловонна,
как жирные с погоста мухи?
Куда? Куда? Наш путь, наверно,
Неуказуем перстомъ Божьимъ.
Бокалъ "клико" с душком пресквернымъ
На люминала горсть помножимъ.
Иль с башни Эйфеля – да оземь?
...Лишь мартъ в распахнутой крылатке
Заставит вспомнiть эту осень
В хронологическом порядке.
Плеснёт бубновою "шанелью",
Взмахнёт батистовым платочкомъ,
Укроет Нiкиной шинелью
И лишь потом поставит точку.
Всё в руце Божьей. Уповаю
На малахiтовую плесень
Крестовъ Россiи. И вдыхаю
Миндальный запахъ русских песенъ.
(Вся орфография – от фонаря, просто стилизация по зрительной памяти. И "яти" не копируются.)
* * *
ЧЕЙ-ТО ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Мне музыка была.
Как будто сонным
провёл я жизнь, влекомый сонмом
таких, как я.
Куда? Зачем?
Звенят колокола
заупокойно ли, заздравно,
невозмутимо и исправно.
По ком? По мне, по нам? По ком?
Иль звон, как стоны – испокон
безадресны, а, коль по адресу –
до одуренья плачь иль радуйся?
…Летела музыка-стрела,
меня стремнила и вела,
и я, заворожённый ритмом,
и тем, чего мне не хватает,
но, в подсознании сокрытом
тоской непостижимо тает –
я плакал (внутренне, конечно).
Не знаю, что-то в этом есть,
когда с эстрады, всё окрест,
надрывно, нервно и весомо,
неотвратимо, привнесённо
бит-группы оглушают мир,
и в душах – лишь один кумир,
и той надрывности мы жаждем,
но, то ли мы разобщены,
излишне ли обобщены –
вослед смеёмся тем поэтам,
что проповедуют рассветы
и вместо ритмов – тот аккорд,
что в веке нынешнем затёрт.
Но то – не та, что мне была.
Та – не летела, а плыла
так мимолётно и несмело,
простынка или два крыла
или ресничкою задела
и, будто вольтовой дугой
та, первая, волной тугой,
хлестнула по глазам и в душу -
и выплеснулось всё наружу.
Не чувством, но предчувствием,
предчувствованьем даже
предощущение допустим
и тогда же
что существенно – опустим.
Не счастьем, а сейчастьем,
а точнее – при-сейчастьем,
твоим причастьем сонным надо мною,
моею частной властью
над твоим ненастьем,
зябнешь? я прикрою...
...А за туманом сонным –
мы "вне зоны". Вне дозвона.
…Тот колокол по мне звонил.
А я-то, я-то возомнил!
Он отбивал меня, былого,
он отбивал меня – полого,
скользя, качнув… И я – звенел,
непробиваем, пустотел…
Тщета понтов. Моя вина.
Амбиций гонор полупьяный...
"Второй сонатой" для меня –
последний флеш фортепианный.
* * *
НА КОГО НАСТУПИЛА ОСЕНЬ
Осень грязным сандалем на нас наступила.
Потому что сандали вчера не помыла.
Гонит ветер в канаву бумажки и листья, как веник.
Небо на город писает, как Ванька на муравейник.
Вот дурак!
* * *
КРУГИ СВОЯ
* * *
Замкнутый круг друзей.
Замкнутый круг подруг.
Фрау Тюссо музей.
Замкнутый круг.
В сфере людских орбит
нет инородных тел.
Сфера людских обид –
кастовости удел.
В нерасплетённой, вкруг,
замкнутой петле рук –
замкнутый круг разлук
и круговых порук.
В круговороте лиц
не разглядеть лица.
Тесно в кольце границ.
Не разорвать кольца.
Лишь персональный код
выхода в никуда:
клавишей Еnter: "ввод",
"мышью" в иконку: "да".
.............................
…Так безнадёжно вдруг
круг друзей поредел.
И никого вокруг.
Вакуум. Всё. Предел.
* * *
ЯНВАРЬ
Небо, как летом – долго.
Шёлково-шёлково.
Холодно в небе только.
Холодно.
Никого.
***
Наши фотки в журнале –
на соседних страницах.
И сливаются краски
многоцветной печати.
Неслучайно совпало.
Не могло не случиться.
Но зеркальны стихи
чёрно-белой печали.
Наяву в поцелуе
нашим лицам не слиться.
Не встречаются губы.
И встречаются строки.
И шлагбаумом жёлтым
перекрыта граница.
И в железные стены
превратились пороги.
ВАРИАНТ?
***
Наши фотки в журнале – на соседних страницах.
И сливаются краски многоцветной печати.
Неслучайно совпало. Не могло не случиться.
Но зеркальны стихи чёрно-белой печали.
Наяву в поцелуе нашим лицам не слиться.
Не встречаются губы. И встречаются строки.
И шлагбаумом жёлтым перекрыта граница.
И в железные стены превратились пороги.