Мне нравится надрыв в смятении порядка,
когда куражится последний штрих,
как пьяная полночная трёхрядка,
на мертвых перекрёстках городских.
Когда в округлом вальсе Вены,
саратовских страданий не жилец,
обматерит все жизни перемены
обманутый свободой бубенец.
Когда, на стыке развозящих станций,
латынь в законах потеряет блеск.
И, приговором выше всех инстанций,
рубахи русской над сосками всплеск.
Когда ночная жизнь, как мудрая ворона,
сжигая, стыд не превращает в дым
и желтый светофор, как плата для Харона
с единственным последним золотым.
А я стою на паутине перекрёстка,
паук мне в лапе тянет золотой,
над нами осыпается извёстка
с воздушных замков, преданных мечтой.
Паук, не надо мне монеты,
здесь жизнь сама стремительный гребец,
где каждый взмах закат ведёт в рассветы,
А день - со смертью под венец.
Здесь лоб крестя, души крестом не тронешь
и тени в гулкой пустоте,
как в угол загнанный гадёныш
танцуют танец смерти на хвосте.
Я сам из этих подворотен
танцую жизнь, смеясь над па
и к ним, как зельем приворотным
приклеена моя судьба.
Здесь секс доступней, чем фаст-фуд,
но семя отвергается как рвота.
И на земле священный труд
сменила нудная работа.
Неон сжигает серые дома,
дымят фабричные галеры,
как будто здесь прошла чума
и ждут пришествия холеры.
В ночном бедламе гибнут сутки,
цветут фригидной бабой фонари,
ломает время косточку из грудки
в немыслимом для выбора пари.
На камне выбора слова нещадно кружат,
теряет компас полюсы земли,
налево – лозунги в кровавой луже,
направо – кровью вяжутся рубли.
А я иду по краю паутинки
и пью падения хмельной адреналин,
единственный, затерянный в глубинке,
своей судьбы и раб и господин.
Я вижу смысл в разорванной рубахе,
когда латынь прикормлена из рук,
когда повяжут крылья вольной птахе,
затем на герб посадят, как на сук.
Но где полёт предела сверх?
Где ужас восхищения вселенной?
Повсюду гордый барельеф,
давно уже не крест нательный.
Я собираю крапинки извёстки
с ненужного для стройки мастерка.
Там их нашарят продразвёрстки
и мытаря проворная рука.
И я отдам последнее богатство
и стану чистым у черты,
чтобы легли в фундамент государства
воздушных замков преданных мечты.
Я соберу всё до крупицы,
для храмов божьих, для тюрьмы,
душе, где богу помолиться,
и где свободы ищем мы.