О, тот ветреный день на Бродвее!
О, реклам и витрин миражи!
Словно флаги на призрачных реях,
Устремились в зенит этажи.
Шорох шин по асфальту волнами
То стихал, то опять нарастал.
Карнавально-нарядный цунами
Трепетал, обращённый в кристалл.
У Центрального Парка, у входа
На колонне Колумб ликовал:
«Как в Америке много народа!
Ой, не зря я её открывал!»
А под ним, в узком русле Бродвея
Люди всех убеждений и вер:
Янки, негры (чернее, светлее),
Азиаты, латинос, евреи,
Даже русские (я, например).
(Правда, что-то не видно индейцев…
Как фасад – и слепое окно.
Что ж, забудем… раз некуда деться.
Но заноза саднит всё равно.)
Языков вавилонская куча:
Непрожёванный инглиш, иврит,
Кастаньетный испанский… А лучше
Всех на свете – французский звенит!
______________
Если Бог снова брови нахмурит:
Дескать, скверно живёт человек,
И пошлёт нам потопы и бури, –
Я скажу им: не стройте ковчег!
Вот Бродвей, и на нём – всё, что надо
(Кроме только индейцев, увы).
В Парке – белочек целое стадо,
В зоопарке – олени и львы.
Есть там всё, есть там все, кто на свете
Населяет моря и леса…
_________________
Вдоль Бродвея проносится ветер,
Раздувая домов паруса.