ОН В ЧЕЛОВЕКЕ БОЖЬЕ ЧТИЛ…
А. Клизовскому, автору книги
«Основы миропонимания новой эпохи»
Мне жаль до слез, что эту книгу
Прочесть я в юности не мог:
В коммунистических веригах
Тянул я подневольный срок.
Вот говорят, что лучше позже
Познать, чем вовсе никогда.
Мировоззренческою ложью
Мой мозг отравлен навсегда.
Идеи материализма
Мне душу до сих пор слепят:
Я был «научным коммунизмом»
И околдован, и распят.
Я жил, о будущем радея,
Перебиваясь как-нибудь:
В любой скрывается идее
Рабовладельческая суть.
Мне жаль потерянные годы,
Где я в мечтах наивных жил.
Во имя будущей свободы
Я ложным лозунгам служил.
Не искупить любой ценою
Тот грех, что вдруг я ощутил:
Как призрак зла передо мною
Встал ужас жертвенных могил.
Представить трудно эти годы,
Не всякий в наши дни поймет:
Как мог он быть врагом народа,
Какой же это был народ.
Теперь свободным стало слово –
Являя людям суть времен.
Пусть я судьбою обворован,
Но он, за что он был казнен?!
Душою праведной и чистой
Он в человеке божье чтил,
И вот за это от чекиста
В затылок пулю получил.
* **
Я трудно верю в Воскресенье:
Спасется ли душа моя?
Жизнь любопытное мгновенье,
И что о смерти знаю я?
С эпохой Рыб ушло в былое
Ученье светлого Христа,
Но мир еще пред аналоем
В тени Голгофы и Креста.
Настало время новой эры,
Идет эпоха «Водолей»,
И я – адепт грядущей веры
Найти себя надеюсь в ней.
Какой маршрут на карте лоций
Мне обещает Водолей:
Всплеск романтических эмоций,
Иль поэтических страстей?
Прогноз, однако, прозаичен:
Душа сегодня не в чести.
Я – чек, что в банке обналичен,
Моя цена – в моей горсти.
Я жду, когда Учитель новый
Во тьму повергнет власть тельца,
И вновь Любовь вернется в слово,
В живые души и в сердца.
Я трудно верю в воскресенье,
Но перед вечностью, в тиши,
Молю я Бога о Спасенье
Всечеловеческой души.
* * *
Этот мир – как древняя изба,
В ней я и строитель, и служитель.
В русском слове вся моя судьба.
Я – народной памяти хранитель.
Я хочу, чтоб чудо русских слов
В мертвых никогда не оказалось,
Чтоб оно, как звон колоколов,
Над землею вечно раздавалось.
Если слово русское умрет,
Ничего в природе не убудет,
Но исчезнет Вера и Народ:
И боюсь, что скоро это будет.
ЛЕСТНИЦА В НЕБО
Илье Глазунову – художнику
Владельцы духовного зренья и слуха –
Античный ваятель, художник, поэт
Стремились в сиянье творящего духа
Увидеть бессмертья таинственный свет.
Творцы удивительных ликов и статуй
Искали в натурах господ и рабов
Сокрытый от смертных божественный статус,
Равняя тела их с телами богов…
Спасет ли от гибели мир красота,
Когда вдруг становится желчно-спесивой,
Как хаос кривляясь на глади холста:
Преступно, когда красота некрасива.
Творец, погружаясь в стихию ее
Как в дьявольский омут безумного транса
Стремится найти выраженье свое
В скульптурах, в полотнах, в стихах декаданса.
Но ты удивления не исказил
Взыскательный, трудолюбивый художник.
Всю жизнь ты по лестнице ввысь восходил,
Крепя на ступенях тяжелый треножник.
* * *
Где мой колокол – духу подмога,
Чтоб ударить на весь белый свет.
Я хотел дозвониться до Бога,
Но в мобильнике номера нет.
Космос дыбится черною ямой.
Взгляды звезд равнодушно пусты.
Где мой колокол?! Где мои храмы?!
Где мои золотые кресты?
Колокольни все выше и выше.
Голос мой как молитвенный зов.
Бог молчит, он как будто не слышит
Ни церковного пенья, ни слов.
* **
Я еще не стал анахоретом,
Чтоб совсем отречься от людей –
Без цензуры жить и без советов,
Без доброжелательных судей.
Я еще под взглядом дилетанта –
Он за спинкой стула моего,
Я еще не вынянчил таланта,
Чтоб навек отречься от него.
Только дело, в общем-то, не в этом:
Вот когда какой-нибудь юнец
Вроде, как в значении совета,
Скажет мне: подвинься-ка, отец!
Я, постигнув горький смысл совета,
В перекрестье пройденных дорог
Стану, наконец, анахоретом,
Веря, что со мною будет бог.
* * *
То был ли сон? – В земной квартире,
Не наяву и не во сне
Я оказался в Тонком Мире,
Его виденья были мне.
Я оказался средь великих –
В кругу воскресших душ земных,
Я видел призрачные лики
Бессмертных пращуров моих.
Я видел башни древней Трои,
Гомера дух над ней витал.
Богов я видел и героев:
Парис, Елена и Приам.
И, постепенно проясняясь,
Во глубине веков былых,
Передо мною вырастали
Софокл, Медея и Эдип.
В потусторонние пределы
Я жадным взглядом проникал:
Я видел лик Микеланджелло,
Там Рафаэля дух витал.
Я видел Данта взор влюбленный
И Беатриче рядом с ним,
Тоской любви неразделенной
Он был и там неутолим.
Там Гёте рядом с Маргаритой
Был строг и важен, как отец –
Вельможа, в жизни именитый,
Но больше – «Фауста» творец.
Духовник мира Достоевский,
Склонивши голову глядел
Туда, где на скамье, на Невском
Дух бедной Неточки сидел.
А рядом с ней Зосима-старец –
Хранитель веры и оплот,
Алеша – отрок и скиталец,
Князь Мышкин – русский «идиот».
Там были Лермонтов и Врубель
И Демон вечности, и Пан,
И Лебедь белая над ними
Плыла, как облачный туман.
Там были Ленский и Безухов,
Там были Пушкин, Тютчев, Блок.
Непостижимые для слуха
Я мысли мыслью слушать мог.
Телепатические речи
Я жадно слушал в первый раз…
Я был в собрании, где вечный
Огонь сознанья не погас.
Как будто неземное вече –
Собор духовный посетил,
И вечность мысли человечьей
Впервые в жизни ощутил.
В потустороннем измеренье
Я осознал себя на миг:
Там нет ни времени, ни тленья,
Там нет ни мертвых, ни живых.
Земные души там витали.
Безмолвно мысли их текли,
Они друг друга понимали,
И в круг к себе меня влекли…
Мне снился сон, как утвержденье,
Что жизнь земная – не предел.
Во сне я верил в Воскресенье…
И пробуждаться не хотел.
* **
Виды борются за выживанье,
Каждый в меру умом наделен:
Появляются мысли в сознанье
У собак, обезьян и ворон.
Все умнее становятся крысы –
Эволюционирует вид,
Скоро станут разумными мысли
И животное заговорит.
И животные скоро предъявят
На владение миром права,
На Земле только тот выживает,
В ком витальная сила жива.
Мне исход этой битвы неведом.
Через век или через века,
Но в борьбе этой будет победа
У кого – неизвестно пока...
***
Приветствую здоровый оптимизм,
В грядущее спешащих поколений.
Народ когда-то строил коммунизм
И был бессмертен вождь народа Ленин.
Пришел черед такого поколенья,
Которое ничем не удивить,
Оно к вождям не знает уваженья
И может что угодно говорить.
Оно, едва родившись, твердо знает
Законы жизни, благо, Интернет
Ему все тайны мира открывает
И, даже то, что в жизни смысла нет.
В классической борьбе за выживанье
Мир на господ и нищих поделен
С рождения судьбы чертою тайной,
И никогда другим не станет он.
Но в генах бесконечных поколений
Таится исторический обман:
Придет пора, и вновь воскреснет ленин –
Властитель духа, гений и тиран.
* **
Если верить прогнозам пророков,
Экстрасенсам, провидцам и магам:
Жизнь подходит к последнему сроку,
До конца нам осталось пол шага.
Апокалепсис!.. Скачут галопом
Разномастные резвые кони,
И летят они – вот уже скопом –
Как знаменье об Армагеддоне.
Человечество! В чем же, родное,
Согрешило ты, вновь ли содомом
Перед богом предстанешь больное
На развалинах отчего дома?..
НОЙ
В ковчеге Ветхого Завета
Сквозь волны, ветер и туман
Спаситель вечного сюжета
Плывет отважный капитан.
Родоначальник и строитель,
Со всею живностью земной,
Сюжета древнего хранитель,
Ковчегом правит мудрый Ной.
Средь мира безберегового
Во все края лежит вода,
Там человеческого слова
Не раздается никогда.
Под толщу вод ушли строенья
Больших и малых городов,
Не видно в мрачном отдаленье
Ни огородов, ни садов…
Пройдут века, родятся люди,
Поднимут в небо города,
Но это только завтра будет,
Когда расступиться вода.
Грехи Содома и Гоморры
Забудут люди навсегда.
Вокруг польются разговоры
Как родниковая вода.
Следы исчезнувших народов
Навек покроются песком,
И только звезды небосвода
Шептаться будут о былом…
Я слышу сквозь небесный шепот
Шум надвигающихся вод,
Но кто сегодня от потопа
Вновь человечество спасет?!
* * *
Проходяще все и преходяще
На моей стремительной планете.
Плоть мою упрячут в темный ящик,
Но душа останется на свете.
Девять дней она кружиться будет
Над могилой в замкнутом пределе,
А потом отстанет и забудет,
Что жила когда-то в бренном теле.
Сорок дней она потом во власти
Будет притяжения земного,
А потом уйдет в другое счастье
Мира запредельного, иного.
Там она средь душ воскресших вечных
Вспомнит, может быть, родное тело,
Где жила в биении сердечном,
Радовалась, плакала и пела.
* * *
При всем моем земном соображенье
В тебя, Творец, хотел бы верить я.
Пускай ты даже плод воображенья –
Красивая иллюзия моя.
Мне разум дан как будто для того лишь,
Чтобы твое величье утвердить.
Как жаль, что никогда ты не позволишь
Свой лик передо мною проявить.
Ты выдал мне лицензию на слово,
В нем обещая жизни смысл открыть,
И я молюсь, надеждой околдован,
Что буду вечно мыслить и творить.
И я хочу в твою проникнуть тайну:
В ней есть ли смысл? А, может быть, и есть?
Ведь не затем горит мое сознанье,
Чтобы однажды просто умереть.
ШОПЕНГАУЭР
Он о спасеньи не молил,
И никогда не верил в бога.
Одолевая дней дорогу,
Он в жизни сладкое любил.
На землю глядя сверху вниз,
Блуждая мыслью в звездном мире,
Печальный звездный пессимист,
Он счастлив был в земной квартире.
Он жизнь земную объяснял
Как представление и волю,
И очень четко понимал
Свою бессмысленную долю.
* * *
Примиряюсь с собой понемногу,
Веря не в воскресенье, а в смерть.
Не реабилитирую бога,
С умилением чтобы смотреть.
Пусть он мой и творец, и создатель,
Только он ведь не сам по себе:
Как никак, я, ведь, слова издатель,
Мне доверенного по судьбе.
Может быть, я когда-то узнаю,
Одолев обреченности страх,
Что сознанье мое умирает
Лишь в непроизнесенных словах.
* **
Я не чураюсь белого стиха,
Но ближе мне языческие ритмы,
Когда звучит напевная строка –
Природы неподдельная молитва.
Округа целомудренно тиха.
Плывет луна, печалью душу грея.
Я слышу ритмы русского стиха
В родных размерах ямба и хорея.
* * *
Все живое во власти вины
Перед грозным лицом мирозданья.
Мы с рождения обречены
Сердцем чувствовать страх умиранья.
Черным вороном быть не хочу,
Хоть не верю ни в смерть, ни в бессмертье.
Я зажгу пред иконой свечу
На несметные тысячелетья.
Я умру, не моя в том вина,
Коротка моей жизни дорога.
Но свеча, не погаснет она
В беспредельности огненной бога.
И сознанья бессмертный полет
Оставляет лазейку в надежду,
Что душа никогда не умрет,
Лишь наденет другие одежды.
ХРИСТОС
Он для меня всего лишь человек,
Отчаянный до умопомраченья,
В иллюзию поверивший навек,
Что Бог ему дарует Воскресенье.
Но это лишь тоска, а не любовь.
Не за живущих принял он мученья,
А за людей из будущих веков,
Что смогут быть достойны Воскресенья.
* * *
Гомер, Гораций, Дант и Пушкин –
На пальцах можно перечесть:
Их бренной славе срок отпущен,
Их нет, хотя, как будто, есть.
Они вчера на свете были,
Как зыбкой памяти мираж,
Потомки их почти забыли,
Уйдя в свой творческий кураж.
Гримасой старца стало слово,
А те, что только родились,
Как хлеб без дрожжевой основы –
Грядет беспамятная жизнь.
Еще надежда на бессмертье
Волнует юные умы,
Но все минувшие столетья
Укроет саван вечной тьмы –
Пока не встанет из эпохи
Небес вкусившая душа,
Слова земные словно вздохи
Возникнут, радостью дыша.
И вновь воскреснут Дант и Пушкин,
И, может быть, что где-то там,
На стеллажах небес отпущен
Бессмертный срок моим словам.
* * *
Мой ребенок – инопланетянин,
Ну а я, проживший много лет,
Изнуренный временем землянин,
Для него я – не авторитет.
Он не абстрагирует, пока что,
Он предметы видит так, как есть.
Он потом почувствует однажды
То, что можно будет взять и съесть.
Он в желанье складывает губы –
Он пока что мыслит животом.
В грудь земли впивается он грубо.
Знаю я, что будет с ним потом.
Он зубами вцепится в планету,
Размножаясь быстро, словно тля.
И уже заранее об этом
Знает изнуренная Земля.
* * *
Памяти А.Межирова
Что нас ждет за пределами Леты? –
Время тайну бессмертья хранит.
Погибали в России поэты,
Содрогался небесный синклит.
А теперь они не погибают,
Ни от пули и ни от петли,
Просто смертью своей умирают
От родимой России вдали.
Где Америка, там и Россия,
Где Россия, там весь вавилон.
Глас поэта не слышен в пустыне,
И все больше безмолвствует он.
Лишь в глубинке, не ведая «света»,
Не пророк уж давно, не смутьян,
Ученик поминает поэта,
Выпив водки граненый стакан.
Знает он, что осталось немного
До последнего слова в пути,
И в поэзию веря, как в бога,
Тихо шепчет: «Спаси и прости!»
* * *
Когда придавит возраста обуза,
И смерть к тебе подступит не шутя,
И молодая ветренная муза
Уйдет к другому, юность предпочтя.
В минуты удивительные эти
Ты ей, подруге ветренной, прости,
Ведь у нее есть молодость бессмертья
И ей с тобой уже не по пути.
Пока в тебе не умерла надежда
Творить и мыслить, верить и страдать,
Душа твоя готова, как и прежде,
Сквозь боль сомнений руку ей подать.
* * *
Провидцы нынче очень в моде:
Куда ни ткнешься – экстрасенс,
Он в мозг чужой свободно входит,
К душе имея интерес.
Он говорит, что скоро будет
«Детектор лжи» недорогой,
Его купить сумеют люди
В аптеке, как товар простой.
И будет знать о каждом каждый
До сокровенных тайн души:
Не станет в обществе однажды
Ни лицемерия, ни лжи.
И станут люди все святыми,
Не будут сплетничать, судить,
И, жизни праведной во имя,
Друг другу доброе творить.
И ты в аптечном магазине
Детектор лжи приобретешь
И вдруг услышишь, рот разинув,
Любви предательскую ложь.
ОСЕННЯЯ ЭЛЕГИЯ
Не убаюкивай меня
Листвы осеннее шуршанье,
Твои давно известны тайны,
Но до решительного дня
Хочу я ласки и вниманья,
И слез, и вздохов, и огня.
Хочу любви, чтоб не забыть,
Чтоб расставаний не бояться.
Хочу к груди твоей прижаться,
С тобой одною вечно быть,
От счастья плакать и смеяться…
И никого не погубить.
СЦЕНАРИЙ
Средь звезд я летел по спирали.
Я в штопор смертельный входил.
И яростно дюзы пылали:
Корабль мой во тьму уходил.
Летел он со скоростью света,
Сжимая в мгновенья года.
В фантом превращалась ракета,
И в ней я летел в никуда.
Но мой неуемный противник
Следил по экрану за мной:
И пушки торчали, как бивни
В пространстве космических войн.
Вокруг меня жуткие гады
Метались в космической мгле.
Глаза закрывал я и падал
К родной одинокой Земле.
Сценария липкие страхи
В уютном домашнем кино.
Очнулся я, словно в овраге,
Руками царапая дно.
И, в камень на склоне вцепившись,
Пытаясь овраг превозмочь,
Я встал, на ногах укрепившись.
Над миром маячила ночь.
И звезды мерцали высоко.
До Марса рукою подать.
И Сириус цвел одиноко.
А дальше – ни зги ни видать.
Экран фосфорическим светом
Мелькал огоньком голубым,
И перипетии сюжета
Мне кто-то, как молотом, вбил.
В моей современной квартире
Стоял виртуальный туман.
И я – в нереальности мира,
Обкуренный, как наркоман.
В башке, как заученный тезис,
Экранный звучал разговор.
И я, как герои фантазий,
Блуждал средь разломов и гор.
А мне бы хотелось попроще –
Про нашу “веселую” жизнь,
Про поле, про тихую рощу.
Не тем только занята мысль.
Средь трюков и средь выкрутасов
Хотел бы я добрых тревог.
Но вновь фантастический транспорт.
Пришелец спускает курок.
И мне показалось – планета
Больна, как потраченный плод.
И в поиске жутких сюжетов
В кошмарах писатель живет.
И полнятся телепрограммы
Разгулом, насилием, злом.
И жизнь наша, как голограмма –
Мы смотрим, но мы не живем.
В холодную, звездную млечность –
Куда мой кораблик летит?
И дума о бренном и вечном
В мозгу, как заноза, торчит.
Мы видим, мы слышим, мы знаем –
Сценарий написан давно –
Не люди землей управляют,
А кто? – нам постичь не дано.
И, чувствуя сердцем тревогу
За нашу нескладную жизнь,
Мы веруем в таинство Бога:
Помилуй и дай нам Спастись…
Я СЛЫШУ, КАК ЗВУЧИТ АККОРД
Я слышу, как звучит аккорд,
Аккомпанируя рассудку,
В нем скрыта память древних гор
И сон лесов угрюмо-чуткий.
Нет, то не сон, то полусон,
Здесь в каждом шорохе и вздохе
Я слышу дальний гул времен –
Из правремен к моей эпохе.
И мне понятен каждый вздох
И звук, и просьба о вниманье.
Я – разум будущих эпох
В движенье их необычайном.
Я не оставлю ничего
Планете нашей одинокой,
Но мне известно для чего
Я слышу вещий Зов Пророка.
Он в небеса меня зовет,
Туда, где нет земного тленья,
Где ждет меня давно к общенью
Свободно мыслящий народ.
АКВАРЕЛЬ
С болью повивальною и с чувством,
Где любые боли нипочем,
Из мечты рождается искусство,
Красота здесь вовсе не при чем.
Красота природы равнодушна,
Есть в ней страсть холодного холста.
Но мечта художнику послушна,
Голубая детская мечта.
В глубине прозрачной акварели
Чувства в красках отображены:
Слышен зов пастушеской свирели,
Звон далекой солнечной струны.
И душа стремится к ним навстречу,
Неизвестно, что ее зовет
В светло-синий акварельный вечер,
Где зарею полон небосвод.
И в вечерней гамме чистых красок,
Чтобы ни одной не потерять,
Сам художник ходит, как подпасок,
Голубые звезды охранять.
И его присутствие живое
В лоне равнодушной красоты
Проявляет в красках все земное:
И любовь, и чувства, и мечты.
ЛЕВИТАЦИЯ
Весь мир как цельное творенье
Из космоса врывался в дом.
С ним точки соприкосновенья
Я находил всегда с трудом.
Ко мне змея судьбы вживую
Вползала в сумрачные дни.
Я слышал замкнутость земную,
Как узник слышит кандалы.
Но чувство древних левитаций
Как атавизм являлось мне,
Поправ законы гравитаций
При полной плачущей луне.
И я – свободный, невесомый,
Без двигателей и без крыл
Срывался смело с крыши дома
И в лунном воздухе парил.
Я проносился над горами.
Я видел белый снег вершин,
Что накопился здесь веками
Как мудрость старческих седин.
Я плыл, снижаясь и взлетая.
И лунный диск мерцал светло.
И вот небесными ветрами
Меня к ущелью принесло.
На склоне противоположном
Ждала меня иная твердь,
Но я-то знал, что невозможно
Ущелья мне преодолеть.
Я растерял в полете силы.
И подсознание мое
Меня в реальность выводило –
В мое земное бытие.
Пытался в сон я возвратиться,
Цепей оковы отряхнуть,
Но мне полет уже не снится,
Как ни стараюсь я заснуть.
Луны ночная позолота
Течет в окно – ни явь, ни сон.
Я жду свободного полета.
О, если б повторился он!
КОРАБЛЬ-ПЛАНЕТА
1
Я помню утро солнечного дня:
Цветы в саду, черемуха, березки,
И мама надевает на меня
Тельняшку, бескозырку и матроску.
Звенят цикады летние вокруг,
Жуки блестят крылами слюдяными.
И слышен мне разрывов дальний звук –
Идет война, и небо в черном дыме.
Как все же этот мир несправедлив,
Ну разве дети в чем-то винованы,
Отец, меня от смерти защитив,
Погиб, сраженный вражеской гранатой.
И вот теперь… а что оно теперь –
Мгновенна жизнь земного поколенья,
Над миром вновь встает библейский Зверь –
Святого Иоанна «Откровенье».
Успех технократических идей –
Он не для нас, а мы ему в угоду:
Идет роботизация людей
И человек все дальше от природы.
Мы – арестанты моногородов,
Следит за нами взгляд видеокамер,
Мы – узники крутых особняков
С больной душой и грязными руками.
Так и живем от первых детских дней
До старости, мы алчны как «гобсеки»,
Мы заняты лишь прибылью своей,
Под властью денег делая успехи.
Потомков наших надо пожалеть:
В каком бы люди не жили союзе,
Им не дано природой овладеть,
Прошла пора младенческих иллюзий.
2
Мне в мире революционном
Родиться было суждено
На склоне эволюционном,
Где все продажно и грешно.
Мой мозг живет в границах смерти,
Мне беспредельность не понять,
И всех компьютеров на свете
Не хватит, чтоб ее объять.
Но почему мое сознанье –
Земное зеркало Творца,
Не может видеть в мирозданье,
Что нет душе моей конца.
В компьютерно-ракетной эре,
К веслу прикованый, как раб,
Я на Земле, как на галере,
Плыву и слышу: дух мой слаб.
Но где же выход, где же двери:
В ученье ль светлого Христа?
Хотел бы я в Спасенье верить,
Боюсь, что это все мечта.
Душа стремиться в божье царство,
В края неведомой страны,
Где нет ни власти, ни богатства,
Где смерти нет и нет войны.
В краю иноматериальном
Смогу ль я вечно обитать,
Осознавать свою реальность,
Любить и помнить, и мечтать.
Кораблик мой – моя планета,
Куда же я на ней плыву,
В матроске, мамою надетой,
Стремясь к Творцу на рандеву?!
3
От момента Большого Взрыва
И до наших текущих дней
Нет на свете планет красивей
И прекрасней Земли моей.
Первый взрыв – он давно случился,
Лишь вибраций остался хвост.
Я к Земле родной прилепился
В окруженье бессчетных звезд.
И в реликтовом излученье
Пребываем пока что мы.
С каждом годом людей значенье
Убывает под властью Тьмы.
Мы стремимся замедлить это,
Вот коллайдер сооружен,
И частицы до скорости света
По трубе разгоняет он.
Разум в будущее стремиться,
Ну а будущее – в мозгу.
Трансурановые частицы
Я, надеюсь, поймать смогу.
Там начало, там Слово Божье,
Ведь известно, что слово – Бог.
Я пытаюсь, насколь возможно,
Развязать с Творцом диалог.
Как услышать его – не знаю,
Мне поверить дано в одно –
Убываю я, погибаю,
Уплываю в свое темно.
Там ни ада нет и ни рая,
Ничего там, как-будто нет.
Слышу я, как во мне сгорает,
Богом данный сознанья свет.
Только я не хочу поверить,
Что навеки погаснет он:
Открываются в бездну двери,
В бесконечный смертельный сон.
Что там завтра, не знаю, будет.
Первый взрыв – он давно затих.
И читают новые люди
Первородный библейский стих.
И читают они, читают
Дни и месяцы, и века,
И мечтают они, мечтают
Стать бессмертными, но пока –
Чтобы верить небесным силам,
Надо верить в жизнь на земле,
Где спокойно, тепло и мило,
И тебе хорошо, и мне…
Я напрасно жду диалога
С равнодушно-немым Творцом –
С человеком – подобьем Бога,
С обреченным моим лицом.
4
Пытливый ум пытается познать
Иную жизнь в иноматериальном.
Не зря матроску мне надела мать
И крестик – символ иррациональный.
Ведь мама свято верила в Христа,
Средь дел земных не думая о вечном,
Душа была насущным занята,
Заботой повседневною сердечной.
Туманною была ее мечта
Витающая в бездне мирозданья,
И божье слово трогало уста,
Слетая с губ молитвенным шептаньем.
«Пускай Господь хранит тебя, сынок!»
Она и жизнь отдать была готова,
Чтоб я был счастлив и не одинок,
Произнося молитвенное слово.
Запомнились навек минуты эти,
Ведь я до той поры бессмертен был,
Покуда мать жила на белом свете,
И не было еще родных могил.
Я до сих пор надеждою живу,
Что встречусь с ней в иноматериальном
Потустороннем мире наяву,
В потоке бесконечного сознанья.
Так что же ты, создатель мой, молчишь,
Не слышу я ни вздоха, ни привета:
Над головой небес ночная тишь,
Пронизанная тусклым звездным светом.
Высоких звезд холодные глаза,
Им до меня, как-будто, дела нету,
И все же, человечеству нельзя
Не верить в Вечность Мыслящего Света.
Мне замыслов Творенья не открыть,
Да я на это и не посягаю.
Земля-корабль, на нем мне вечно плыть,
А вот куда – придет пора – узнаю!
Хабаровск. 2010г