Магистрал
Хандрой и ветром парусник гонимый
Печалью обволакивает свет.
Лови лучи без устали ранимый,
Живой, но без любви живой поэт.
Лови напор величия борений,
Могущество толчков подземных сил.
Я вышел в мир и тихо попросил:
Дари судьба, дари же мне прозренье.
К чему томиться между стен густых,
Дурной тоской задымливать горенье,
Стихом блистать, обманывая зренье,
Чтоб отразиться в зеркалах пустых.
О, сердце, ты мне дай любой ответ.
Мой милый друг, любимой рядом нет.
1976
Сонет 1
Хандрой и ветром парусник гонимый,
Переплетая пенье парусов,
Даёт толчок в движении незримом
Словам Олимпа из античных снов.
Вставай упавший, у тебя есть ноги,
Лежащего судьба - душой простыть.
Большая красота в делах простых.
Ты человек, а мы всего лишь боги.
Но сложен этот искренний завет
Для одиноких в жизненной дороге
Без маяков и дружеской подмоги,
Где всё в тревоге пережитых лет.
Где звёзд упавших атмосферный след
Печалью обволакивает свет.
1976
Сонет 2
Печалью обволакивает свет
В котором мне дышать невыносимо.
Вся юность задохнулась в двадцать лет,
Отторгнув романтическую силу.
Любовь моя закрыта в тесной клетке
Затихла, перед казнью не поёт,
Забыв порыва трепетный полёт,
Не помня о свободе гибкой ветки.
Я клетка и, поверьте, тяжело
На прутьях вырезать больные метки,
Долбать словами безобразно метко,
Стихами злобы расшибая лоб.
День для меня опять проходит мимо.
Лови лучи, без устали ранимый.
1976
Сонет 3
Лови лучи, без устали ранимый
Квадрат печали, сжатый в узкий ромб.
Смотри и наслаждайся круглым нимбом,
Пока не оторвался смерти тромб.
Топлю мечту в безумие терзаний,
Созвездия прессую в жёлтый горб,
Безверием строгаю красный гроб
На чёрном верстаке воспоминаний.
Поэт, промолвишь, мудрости ищи,
Простой гармонии любви и знаний
Среди любых божественных созданий.
На жизнь впустую словом не ропщи.
Но как, скажи, воспримет твой совет
Живой, но без любви живой поэт.
1976
Сонет 4
Живой, но без любви живой поэт.
Глотаю яды оголтелых сплинов,
На твой с усмешкой брошенный ответ
Подставил сердце, выпрямляя спину.
С отчизной попрощались птичьи дети,
На юг ушёл весь перелётный клин.
Вновь город сотворён из мокрых глин,
Сады обмякли, прянул зимний ветер.
Но эти люди, что зимой, что летом:
То третий нужен им, то лишний третий.
Черкают жизнь, где нолик, а где крестик,
Запоем па французского балета. *
Услышал я призыв далёких пений:
Лови напор величия течений.
1976
* - 2-я часть Марлезонского балета – застолье и попойка, поэтому этот стих можно было бы написать так: «Застольем (или попойкой) марлезонского балета».
Сонет 5
Лови напор величия течений
Реки времён в своё небытиё.
Люби и к жизни страстное влеченье
Я вижу сил великое стеченье,
Но помни про античное питьё
Античной философии питьё.
Титанов труд, великолепьем полный,
Огонь богов, амброзий аромат,
Естественно, партийный диамат,
Который тянет подсознанье в волны.
Уставшим дурнем, на сырую землю
Прилёг, прильнув к ней телом голым.
Земля родная, сохрани по полной
Всё то, чему я ... внемлю.
Почувствовал и то, что не просил:
Могущество толчков подземных сил. *
1976
* - перепечатывая этот сонет, вдруг сочинил автопародию, кажущуюся мне великолепной, основываясь на могуществе толчков подземных сил, голом теле, «по полной» и диалектическом материализме (диамате).
Но, автопародия – отдельная моя тема.
Уточняю, что пародии на произведения других авторов, каковыми бы они не были, я принципиально перестал писать. Только лирические отклики и пародии на пАродистых пОродистов. Это не значит, что я против этого жанра.
На всякий случай (улыбаюсь) переписываю заново давно написанные две последние строчки, подправляю кое-где размер, ещё кое-что, и сонет звучит так:
Лови напор величия течений
Реки времён в обычнейшую пыль.
Я слышу слов великое стеченье,
Античных сил философичный пыл.
Титанов гул, трудом и потом полный,
Огонь богов, амброзий аромат,
В зародыше для Маркса диамат,
Губительный, что для причала волны.
Усталым телом, на сырую землю
Прилёг, тоскою дух заполнив.
Земля родная, сохрани и полни
Всё то, что я, не пререкаясь, внемлю.
Через базальты сердцем ощутил
Могущество толчков подземных сил.
1976
Сонет 6
Могущество толчков подземных сил,
Бурливой магмы дерзкие замесы.
Ковал Гефест мой щит, я был Ахилл,
За друга закипал кровавой местью.
В ухмылке Вакх ударом ловких вил
Пробил бочонок радужных веселий.
Плясали нимфы, боги не присели,
Бальзам любви все мифы оросил.
Ещё восток не занялся свеченьем,
Проснулся, Летой жажду утолил.
Был красочен античный сон и мил.
Я плотью бодрый, а душа в смятенье.
Моли у Феба сказочных ветрил.
Я вышел в мир и тихо попросил.
1976
Сонет 7
Я вышел в мир и тихо попросил.
Будь ночь качелей в подсознанье мглистом,
Продлись мой сон, тяни в небесный ил,
А день мне в тягость, хоть он и лучистый.
Алтарь мой пуст не будет никогда
Дарами тайны из глубинной тины.
Пусть совесть жжёт и плавит паутину,
Чтоб не предать ни память, ни года.
Но что поделаешь, неумолимо
Денница льёт заботы в города,
На нежность–ссору, на любовь–удар,
Тасует пары и проходит мимо.
Моя печаль замешана с презреньем.
Дари судьба, дари же мне прозренье.
1976
Сонет 8
Дари судьба, дари же мне прозренье.
Живое смертно. Умер вечный бог.
Исчез он раньше нашего рожденья,
Столкнув весну в прожаренный итог.
Я человек, мне плакать – древний навык,
Певцом голодным убегаю в стон.
Таким как я, организован сток
Стихами боли в звёздные канавы.
Шумят поэты сольно силой снов,
Тоску любви замешивая с лавой.
Прядут мечтами муторную славу
И вяжут ложь из горькой пряжи слов.
Затихнут эхом в горестях пустых.
К чему томиться между стен густых.
1976
Сонет 9
К чему томиться между стен густых?
Что за вопрос, промолвишь, в самом деле.
Но это боль моя, удар под дых,
И корчишься, и дышишь еле-еле.
Быть может, говорю Стеною Плача,
Где каждый сам себе немой палач.
Где боль разрубишь ровно пополам,
Мольбой бумаги цели обозначив.
Осталось только мысленно твердить:
А жить то надо и никак иначе.
Здесь путь мой снова на Голгофу начат,
Здесь вынес я свой жизненный вердикт.
Не в том ли суть любых стихотворений –
Дурной тоской задымливать горенье.
1976
Сонет 10
Дурной тоской задымливать горенье.
Для молодости боль не по пути.
Ищи дружок те снадобья кореньев,
В которых солнце светит из рутин.
Ручей внахлёст накроется рекой,
Река утонет в мудром океане.
Живое в смерти, неживое в камне -
Земное обретёт любви покой.
Да будет так. В заоблачной нирване
Засветишь миру радужной дугой,
Качая солнца колыбель ногой,
Плеская дождики из божьей ванны.
Нет смысла погибать в своих твореньях,
Стихом блистать, обманывая зренье.
1976
Сонет 11
Стихом блистать, обманывая зренье,
Для важности дурмана напустить,
В котором, якобы, слова созрели,
Налившись истиной в убойный стиль.
И сталь блестит от наждака и фетра,
Но их убрать, так налетает ржа.
Проходит время унесённых ветром,
Приходит век поесть, поспать, поржать.
Я агроном какой то сотни стеблей,
Выращиваю стать, чтоб после сжать.
Навоза много и его не жаль
Бросать на ветер, удобряя степи.
Растёт сорняк, но пыл мой не остыл,
Чтоб отразиться в зеркалах пустых.
1976
Сонет 12
Чтоб отразиться в зеркалах пустых
Голодным патефоном пар колёсных,
Ударами кругов о вечный стык
Телеги жизни на дороге слёзной.
Мой голос, иногда, уходит в строки,
Не чужд ему Гомера древний стих.
То быстро он летит, то, вдруг, притих,
Когда коснётся Пушкин слогом строгим.
Нельзя сочувствий отклик породить,
Бросая мысли пагубные крохи.
Ломает театрально руки, ноги
По-графомански истинный бандит.
Зачем кропаю в пустоте куплет?
О, сердце, ты мне дай любой ответ.
1976
Сонет 13
О, сердце, ты мне дай любой ответ.
Зачем печалью жив романтик страстный,
Кому пою в тоске неясный свет,
Пророча только боль и день ненастный?
Тупой хандрой и горем наваждений
Напитан я, великолепный смерд.
Такому и мучения, и смерть
Приносят негу чёрных наслаждений.
Вот, для тебя поэт, простой завет:
Плети венок забав полночных бдений,
Живи не ради славы или денег,
Люби на самой лучшей из планет.
Терзанием наполнен твой сонет –
Мой милый друг, любимой рядом нет.
1976
Сонет 14
Мой милый друг, любимой рядом нет.
Весна ушла в осенние пожары,
Они с восторгом зажигают след,
Оставленный твоим любовным жалом.
Ухмылкой меди скаредных менял,
Пороком вожделений и потуги,
По сплетне навязавшейся подруги
Тебе я днём и ночью изменял.
Да, обожаю женские извивы,
Их нежность – знак вопроса для меня.
Но я ответы песней заменял
В твоих глазах, где неба переливы.
В них проплывает облаками мимо
Хандрой и ветром парусник гонимый.
1976