Витек Косырев ввалился ко мне в кабинет, как мог ввалиться только коллега к коллеге, сбросил пальто, размотал замотанный вокруг шеи шарф и рухнул на стул… Он был одним из самых необычных типов в моей судьбе и самым необычным коллегой, с которыми приходилось работать не где-нибудь, а в святая-святых юриспруденции - прокуратуре. Следователем он был таким себе... А вот внешностью и отношением к женскому полу - Ален Делон, абсолютная его копия, гроза продавщиц и официанток городка: они обожали его за мужскую красоту, широту души, веселость, и он отвечал тем же... Всем им… Я никогда не видел его в плохом расположении духа. Он всегда был в настроении, ироничен, сыпал шутками. И вдруг - очумелый... с выпученными глазами…
- Привет! - рухнув на стул, он протянул ко мне дрожавшую руку. - Закурить дашь? - Прикурив, несколько раз затянулся, выпустил дым. - Из дому выперли! Сигареты не успел даже взять…
Он не был ни другом, ни товарищем мне. Больше того, я не уважал его. Как человека с гнильцой, в чем не раз убеждался, но мы вместе работали - приходилось терпеть…
- Людка ж - педиатр у меня, - продолжал он. - Поехала в область на совещание какое-то... Три дня - лафа! Пригласил вечером подругу одну... домой…
Я молчал, понимая, что речь пойдет об очередном его похождении. Ни о чем другом он говорить не мог.
- Вечер был, тебе скажу! Потом ночь... - продолжил он, закатив глаза. - Класс! А утром проспали, представляешь?! Просыпаюсь от гудка поезда, на котором Людка вернулась! А мы у железной дороги живем – пять минут ей идти от вокзала! Елки… Хорошо, хоть гудок услышал! Вскакиваю, расталкиваю подругу эту - быстро, мол, две минуты на сборы и чтоб духу твоего не было! - он посмотрел на меня, ища понимания… - А та спросоня не может понять ничего! Я шмотки ей в руки! Быстро, кричу! Она - одеваться, а у нее не получается ничего, запуталась в чем-то… Комедия целая...
Я усмехнулся, представив перепуганного Витька в неглиже и полусонную его пассию... Картина действительно была та еще...
Он засмеялся.
- В общем, набросила одежду она и в двери! А я быстро постель поправил, чтобы не видно было, что двое спали. Окурки - там и дамские были - в мусор отправил! Стаканы протер! Вернулся посмотреть, все ли прибрал, и вижу вдруг - на трюмо губные помады! Представляешь?! Два тюбика! - он посмотрел на меня: убедиться, что понял. - Подруга осставила, получалось! Или случайно, или специально... может, хотела жене подставить меня, что б отбить! – его голос задрожал. – Я офигел, Толь! Какая из них Людкина, а какая той поганки?! В жизни не обращал внимания, какие у кого помады! А потому взял оба тюбика – и в форточку! - Он передохнул секунду-другую. - Дай еще сигарету!
Я протянул ему пачку. Он достал сигарету, прикурил, закашлялся.
- А тут и шаги людкины по лестнице… Цок-цок-цок каблуками… Я в постель! Делаю вид - сплю… Она открывает дверь и сразу: «Солнышко?!»… Это мне… «Ваша мама пришла – молочка принесла!»... - Он покачал головой, вспоминая то, о чем рассказывал. - Ну, я как бы просыпаюсь, потягиваюсь... «Привет, Людок!, - говорю. - Вернулась?»… Она: «Вернулась!»… Смеется, скидывает сапоги - и ко мне в постель… Прямо в дубленке! Целоваться лезет… - он выпучил глаза. - А от меня перегаром же и духами женскими, а потому делаю вид, что холодная она с мороза, отталкиваю, вскакиваю… «Ты что, Люд! Холодная!»… Она ржет... В общем, обошлось... Я смылся в туалет, потом в ванную… Она на кухню ушла, завтрак готовить... Думаю, сейчас помоюсь, побреюсь, одеколоном морду побрызгаю и тип-топ будет все, ничего не унюхает! Бреюсь. Переговариваемся через двери. Она о совещании своем щебечет: кто был на нем, что говорил… Я переспрашиваю: она это любит… И вдруг прервала разговор, замолчала… Потом: «Виктор!» - что-то надыбала, значит… Когда все нормально, она: «Витюсь»! А когда нет – сразу «Виктор»! Типа «Фас!»… Ну, я вытерся, побрызгался одеколоном, прихватил полотенце, отбиваться, если что, выхожу: «Чего, лапусь?»... А она… Ты б ее видел, Толь! Подбоченилась… Глядит – ненавидит… «В чем дело, Людок?», - спрашиваю опять… - он загасил окурок о пепельницу. - А она: «В чем?!»… Потом… «Какой же ты гад!»… Я: «Чего ты? О чем речь!»… Она: «О чем?! И ты еще спрашиваешь?! Как ты можешь вообще глазами бесстыжими своими на меня смотришь?! Шлюх понатаскал опять в дом - они все помады мои поворовали!»… И с размаху ка-ак да-аст мне по морде! Еще раз потом… Еще… Поцарапала даже, кажется… Вишь морда красная?!
Я посмотрел на его лицо.
- Вижу…
Витек рассмеялся.
- О, как удовольствия боком вылезают...
Он покачал головой.
- Я: «Какие помады?! Она: «Тут две мои стояли на трюмо!»
Он прекратил рассказ и тихо рассмеялся.
- Представляешь?! Обе помады, оказывается, ее были! А я их в форточку! - он прекратил смеяться и покачал головой. - Короче, мордобой после этого такой начался... крики... угрозы... разведется, мол… Еле отбился… Пальто в руки - и сюда… - закончив рассказ, он помолчал, потом заключил. - Все уже предусмотришь, вроде бы, а все одно попадаешься!
Беседовать мне с ним не хотелось - хватит и того, что я вынужден был слушать это, подчиняясь законам «мужской солидарности».
Он поднял на меня голубые глаза.
- Второй раз это уже... Как-то тоже ночевала у меня одна... Худенькая... Брюнеточка… Да ты знаешь ее - Зойку-лапа из ресторана, что напротив прокуратуры нашей! Не знаешь?! Да знаешь, наверное... Но Бог с ней... Не в этом суть... Людка и тогда в командировку уехала... Привел Зойку к себе... А утром встали – нет серьги ее... Как сквозь землю провалилась... Золотая! Огромная! С брильянтом! Я ей: «На работу опаздываю! Пошли! В обед посмотрю еще раз!»… А в обед пришел – теща дома шастает... Людка, когда уезжает куда, ключи ей оставляет... Свою связку... Вот та и приходит, когда ей вздумается, под видом, что цветы поливает... НКВД еще то... Захожу в коридор, помню, а там она стоит, взглядом уничижает... Я ей: «Здравствуйте, Вер Семенна! Какие новости?». А она ехидно так: «Какие у нас новости?! Это у тебя что ни день - новость!»… В общем, отшутился я, перекусил, потом вытурил ее под предлогом того, что отдохнуть хочу, а сам принялся искать серьгу...Но фиг там... Не нашел… Все перевернул! Не было ее... Теща, значит, прикарманила… А Людке не сказала…- он усмехнулся. – В ломбард снесла, стало быть! Все «левый доход»!
Он помолчал, затем тяжело встал и протянул руку попрощаться.
- Ладно, пойду... чуток поработаю… а вечером помирюсь с Людкой... Она – человек у меня! Покричит, но отойдет… Тыщу раз отходила… - он постоял какую-то синуту посреди моего кабинета, потом зевнул. - Повезло мне, Толь! Другая давно б выгнала! А эта - нет! Любит меня, подлеца…
Произнеся это, он набросил на себя дубленку и бросил на меня взгляд голубых-голубых глаз…
Ален Делон…
Один к одному…
Недаром его любили все продавщицы и официантки нашего города…