***
Змей Горыныч шёл домой
с совещания.
Было голове одной
замечание.
На другой остался след
(драли здорово).
Ну а третьей вовсе нет.
Сняли голову.
А не сдержит данных слов,
не подтянется,
так и остальных голов
не останется!
Дрожь и страх могли б напасть
на Горыныча,
но Горыныч, скаля пасть,
думал иначе.
Что там меры, мол, адми-
нистративные,
раз достались от родни
свойства дивные!
Он - Кащеево дитя.
Сколь не режь его,
головы растут шутя,
пуще прежнего.
Честь начальству: сражены
зла виновники!
И Змеюге хоть бы хны -
снова новенький!
Снова ждёт его почёт
вслед за трёпкою.
Жизнь по кругу и течёт
гладкой тропкою.
И довольны все, кажись,
притворяются,
что Решенья, дескать, в жизнь
претворяются.
Так что зря иной Боец
Бьётся - рубится,
меч, добротный Кладенец,
даром тупится.
Вот пустить бы молодца
дерзновенного
на Кащеюшку-Отца,
на Бессменного!
Чтоб прижал его в углу
дланью витязя,
Персональную Иглу
наземь вытряся.
Кабы потерял Кащей
Льготу прочную,
так погнали бы взашей
нежить прочую.
Благососы всех мастей,
весь послед его
не собрали бы костей
после этого!
И Горыныч бы тогда
взвыл с досадою.
И пошёл бы он туда,
в Тридесятую…
Дабы не втирал, наглец,
всякий раз очки.
Тут настал бы и конец
нашей сказочки.
1988