Синий край, родная сторона,
В жемчугах и в золоте поляны,
Дождик фиолетово-охряный,
Бледно-серебристая луна.
Серый лес в дремоту погружен,
Рощи без листвы окаменели.
Ветер свищет песню, обо мне ли?
Мне ль на ухо что-то шепчет он?
Говори, воздушный твой язык
Я пойму – не разумом, душою,
Что-то необъятное, большое,
От чего давно уже отвык,
Есть в твоих летающих словах,
В песне, хоть и грустной, но крылатой,
Ах, и я, наверно, был когда-то
Ветерком в желтеющих лугах!
Оттого так больно мне смотреть
На себя, теперь уже иного,
Заточен в телесную окову
Голос мой, как в клетку или сеть.
Но я жив, и свет мне этот бел,
Меряю года не сантиметром,
Ведь потом я снова стану ветром,
Допою, что спеть я не успел.
К той приду, что называл родной,
И шепну ей тихо, нежно, мило,
Пусть она ни капли не любила,
Ничего, мне, ветру, все равно.
Ей спою, как верил я, как ждал,
И она, вот здесь, у этой ели,
Скажет: “Ты ли? ветер? обо мне ли?
Мне ль на ухо что-то прошептал?”