Я видел вас когда-то раньше.
И были вы юны, красивы и мрачны.
Вы брали мир в ладони, вашим ставший.
О как же молоды вы были, о как юны.
И вас любили все, кто видел вас.
И вы любили всех в ответ.
И вы любили каждый раз.
И вас спасали от всех бед…
Подобно пламю в очаге суровом,
Кормили вас, от вас же грелись,
Клялись и смертью о любви до гроба,
И вашу карточку несли, и вашу прелесть.
О черств иль я? Иль может мрачен чересчур?
Но вас я берег и обожать не смел.
Меня не поразил нахальный, чертовый Амур.
Оставил вас тому, кто груб, неволен, смел.
Я только наблюдал за вами свысока,
Смотрел, как с настроением меняли вы
Пассий своих, смотрел, как коротка
Любовь и предпочтения, что забывались, словно сны.
Время… оно всех без разбору лечит.
Великий лекарь, бессменный эскулап.
Время… оно всех нас калечит,
Не вырвать из его когтистых лап.
Сломало хрупкий ваш и нежный стан,
И с хрустом разлетелись божьи искры,
Слило вас время в простой и незатейливый стакан,
Глотками осушило, не брезгуя и быстро.
И нет любви и воздыхателей у вас, старухи.
И нет ни страха, ни почтенья ко мне и у меня.
Ах, уберите, бабушка, свои вы руки.
Я юн и не терплю вас, шагайте ж дальше, голову склоня.
28 авг. 8г.