Я не знаю, - зачем я живу?! Кто-то меня толкнул и я упал... Потом по мне прошли... Много людей прошло по мне, а я остался лежать... Я был никому не нужен и это беспричинно вело к философии... Только у тихой церки и среди спокойных безмолвных могил я ощутил нечто такое, что тут же подняв меня, подбросило ввысь... А могильщик только что рывший кому-то мою могилу, лишь увидел мою промелькнувшую тень... И перекрестившись, отпил половину бутылки водки, и это разлившееся в нем тепло, снова погрузило его в веселые мысли о том, что вечером он снова пойдет в баню и будет с друзьями есть воблу и пить пиво, и рассказывать о моем случайном призраке...
Но потом мне надоело быть призраком, и я подошел к могильщику, и немного поговорив с ним о погоде и о бренности бытия, выпил его же водки, которой он всех подряд угощал... С удивлением я заметил на горлышке бутылки чью-то блестящую помаду, и могильщик со смехом поведал мне о своем любовном приключении, о том, как одна изголодавшаяся юная вдова, потерявшая мужа по неопытности в сексе, сошлась с ним в его теплой сторожке, под треск поленьев в чугунной буржуйке…
И совершенно неожиданно я позавидовал могильщику… Но когда я вышел с кладбища, я уже ему не завидовал, впрочем, и себе я тоже не завидовал… Я был болен человечеством… И у меня никого не было… Женщины, которых я имел, и которые когда-то имели меня, все до одной состарились, мои друзья большей частью умерли, или спились, и вспоминать с ними то, что уже было с нами, было как-то бессмысленно, поэтому я вошел в храм к священнику… Еще более старый и по-своему мудрый священник внимательно выслушал меня и сказал, что надо верить Богу и тогда придет облегчение… Я поверил ему, и попытался поверить, но у меня ничего не получалось… Люди, которые толкнули меня, а потом прошлись по мне, никак не выходили из моей головы… Ведь они были тоже божьими твореньями… Но их, как сказал мне священник, испортила свобода… И теперь эта свобода портит меня… Я вышел из храма еще более удрученным и совершенно неуравновешенным…
Поэтому, когда мне вышли навстречу трое пьяных хулиганов и попросили меня прикурить, я их совершенно спокойно послал к черту… Били они меня долго… Один из них даже покалечил себе руку, то ли вывихнул, то ли сломал себе палец… Когда они все вместе втроем помочились на меня, мне стало противно… Но потом я вспомнил про баню и с ощущением омерзения и боли в спине и в голове, пошел в баню… И заказал себе отдельную сауну, чтобы никого не смущать и постираться…
В сауне даже был телефон, что меня поначалу удивило… Я не спеша постирался, помылся, и разложил одежду сушиться в парилке, и стал как тюлень нарезать круги в бассейне, это меня как-то успокоило и настроило на романтический лад… А потом зазвонил телефон и приятный женский голос предложил мне себя… И я не отказался… Вошла приятная молодая девица… Правда ее правый глаз украшал заметный фиолетовый фингал… Но это меня не смутило… Я обладал ей в бассейне почти час… За это время уже высохла вся одежда… И я одевался, продолжая ощущать по памяти нежное лоно продажной девицы… Она из жадности забрала у меня почти все деньги… Но я был не голоден… И потом я всегда мог найти деньги, где угодно… Я их нигде не крал, просто они сами ненужной бумагой липли ко мне…
Вот и сейчас выйдя из сауны, я сразу же наткнулся на Сепова, который с огромным удовольствием повел меня в ресторан… Там нас уже ждали его две подруги, и опять Сепов просил меня почитать им свои стихи… И я, как следует набравшись пятилетнего "Арарата", читал им свои заунывные и абсолютно бессмысленные стихи, и смеялся, что они все пьяные, и плачут, а девицы даже размазывают тушь по щекам… А мне почему-то было весело, наверное, потому что хоть раз в жизни, я почувствовал, что меня любят… Но все чувства рано или поздно проходят… Вот и Сепов уехал с девицами в свой особняк, и я опять иду по улице, и кто-то меня толкает, и я падаю, и по мне снова идут люди, божьи твари, творения самых Высших, изучающих нас сверху существ…