Сгорая в пламенных объятьях,
про всё забыл он в тот момент –
о фитах, мыслете и ятях –
филологический студент.
Не помня ферты – помня флирты,
ведь так сподручней и милей:
ему приятней звуки цитры,
чем льющий с кафедры елей,
вещавший, как никчемный гений
жевал учености плоды –
то ли Владимир, то ль Евгений? –
и не предчувствовал беды.
Средь мебельных дубов морёных
витает вожделенья вздох:
им ль думать об оксюморонах
иль вычурности синекдох
(Простится праздному повесе
не так проставленный акцент –
пусть будет мрачен и невесел
на этот счёт кривой доцент).
Студенту б вспомнить о поэте –
создателе нетленных книг,
давно воспевшем страсти эти,
но не забывшем ни на миг
о том, что он душа народа…
В интимном, нежном свете люстр
взор застит бюст иного рода –
не Пушкина печальный бюст.
В любви стозевной и стоокой
рот жадно поцелуя ждёт,
глаза повиты поволокой,
и ноги – ижицей вразлёт.
Спела профессорская дочка –
bon appetit, гурманство, смак...
всё ясно: на учёбе точка -
вот препинанья верный знак.