*
1.
В сусальном золоте красотку,
Напившись крымского вина,
Привёз я как-то на Чукотку,
Чтоб ночь была не так длинна.
Любви, которой мы хотели,
Представить трудно без постели,
Хотя, возможно это грех,
Да трудно жить нам без утех.
Пока я жив и сердце бьётся,
Всегда духов прекрасный шлейф
Его взломает будто сейф
Украв всё то, что в нём найдётся.
Но, слава Богу, я не лох
И выбор был весьма не плох!
2.
Таких мы часто покоряли
Блестящей, яркой мишурой -
Слова, как звонкие медали,
Легко чеканились порой.
И разность лет, что между нами,
Легко прикроется деньгами -
Красиво можно жить и здесь,
Поглубже спрятав дурь и спесь!
Швыряя всё – меха и злато
Широким жестом на кровать,
Сей блуд «любовью» называть
Легко привыкнут все когда-то.
На дне помойного ведра
Всегда видны следы «добра»!
3.
Вначале вовсе не скучала,
Моя «пленённая княжна»,
На тундры летней покрывало
Смотрела часто из окна!
Ведь было здесь ей всё в новинку,
С большим желанием в глубинку
Со мною ездила всегда,
Считать рогатые стада!
И даже там ей было мило -
Красой и хитростью своей,
Заставив охнуть: «Какомэй!..»
Всех чукчей разом покорила.
Да что уж чукчи! Сам не раз
Сходил с ума от этих глаз…
4.
Но время шло…. Уже снегами,
Зима уныло затрясла,
Уже манили чудесами
Цветы морозного стекла.
Засыпан дом снежком по трубы,
Но чаще «радость» дует губы,
Ведь гаснет плазменный экран,
Когда на улице буран.
Пришла ещё к тому же скука,
Она, переступив порог,
Нашла укромный уголок,
Не кинув нам при том ни звука.
Бывает так, что дикий зверь,
С тоски скребётся к людям в дверь....
5.
Тоска – родная мать дивана!
И «милая», утратив пыл,
Искала шёпот ресторана,
И шум столиц ей нужен был.
Но лень тихонько точит разум -
Её прогнать бы, как заразу
Да только очень тяжело
Взять палку или помело.
Не скрасят больше свечи ужин,
Что ни скажи – «княжна» в каприз,
Китайский бабушкин сервиз
Разбила вдребезги к тому же.
На волю вырваться душа,
Стремится даже без гроша!
6.
Конечно, сразу стало ясно -
Коль волком крутится Беда,
То от неё, как ни ужасно,
Не скрыть нам свежего следа.
В Анадырь, будто бы в больницу,
Лечить от скуки свёз девицу!
Привёл в приличный ресторан,
Там скрипка, бубен и … баян.
Не стоит хмыкать вам цинично,
Кругом здесь красные тона,
Прикрыта зеркалом стена -
По меркам Севера отлично!
К чему нам древний Колизей,
Мы пить пришли, а не в музей.
7.
«Столицей», звали наши люди
Анадырь уж не первый год,
Но на столах и на посуде
Лежит провинции налет.
Хотя мы вовсе не вельможи,
Платить за всё пришлось дороже,
А запахи «оленьих» блюд
Поправит водка «Абсолют».
Среди своих мы все умнее,
Кураж за лишние рубли,
Оставив для Большой Земли,
Ведём себя куда скромнее!
Вранью - что пальме на снегу
Труднее в эдаком кругу.
8.
Бойцы старательской артели
Здесь провожали свой сезон,
Они работать не хотели
Дешевле, чем за миллион.
В углу коньяк, разбавив водкой,
Два торгаша сидят с молодкой,
Торговля разоряла их,
А тот, кто справа – явно псих.
Цветок бумажный вдев в петлицу,
Абхаз-летун, ценитель вин,
Ругая доблестных грузин,
Косился на мою «царицу» -
Красив и молод юркий плут,
Глаза его желаньем жгут!
9.
Известно, что в глуши причуды
Все одинаковы порой –
Лекарством водка от простуды,
Да сплетни, как осиный рой!
И что бы им не вспыхнуть снова,
Шепнул любителю чужого,
Когда тот рядом проходил,
Не зная как унять свой пыл:
«Ты чё, пацан, на самом деле,
Моя мадам, прости, не бл..дь
И не тебе ль про то не знать?
Побереги душонку в теле –
Я сам ей в долгую пургу,
Про звёзды песню спеть смогу…»
10.
Нельзя смотреть без интереса,
Как мальчиком забегал он -
Ведь этот опытный повеса,
По всем приметам был влюблён.
В кого? Да тут гадать не сложно -
Моя «Любовь» уже тревожно,
Поправив быстро чёлки прядь,
Старалась, даже не дышать!
Вот так Судьба сводила многих –
Шальной какой-то Купидон,
Под пьяный шум и вилок звон,
Своей стрелой пронзил убогих!
Одной любовь была нужна,
Другому – стройная жена!
11.
Весьма уютно в милом зале -
Ещё никто не сполз под стол.
Три лабуха, наш слух терзали
Пытаясь «сбацать» рок-н-ролл
Вдруг, кто-то встал, шатаясь пьяно,
И крикнул им: «…про Таракана!»
Но псих-торгаш, давясь икрой,
Мычал: «…давай «Дым над водой»!»
А тот, кто пестовал промежность,
На мандаринах южных гор,
Подвёл черту под жаркий спор:
«Хачу Марк Фрадкына! «Пра Нэжность!...»
И тут же мятые рубли
Ковром на подиум легли.
12.
Лишь первые упали звуки,
Как этот милый пляжный зять
Мою «Кармен», схватив за руки
Упрямо тянет танцевать.
Меня совсем не замечая,
Отказа получить не чая,
Как будто всё уже давно,
Здесь было Богом решено!
На карту все, поставив сразу,
Наверно век того ждала,
Она, метнувшись от стола,
Прошла по красному паласу!
Лихой чернявенький пострел
Глазами всю её раздел.
13.
По залу полз, терзая душу
Ехидный смех, как страшный ток -
Среди зимы нашёл я лужу
И сделал из неё глоток!
Знаком я с теми дураками,
Кому не в тягость жить с рогами,
Но я, не чувствуя вины,
Скажу - рога мне не нужны!
Стараясь быть чуть-чуть умнее
Решил, что хватит как никак,
«Любви» моей смешить кабак -
Ей шубу кинул поскорее.
Пустив кольцом сигарный дым,
Увёз красотку за Гудым.
14.
Друг друга терпим мы, как бремя,
Часы замедлили свой ход,
Но счастья радостное время
Никто назад нам не вернёт.
Кому-то всё, кому-то крохи,
И режут слух ночные вздохи -
Я вижу, что моя «княжна»
Уже серьёзно влюблена.
Печаль нашла свою обитель!
Не слышен смех, а слёз поток,
Всё чаще льётся на платок –
Виной тому злой искуситель.
Увял в заснеженной глуши
Цветок моей больной души,
15.
Любовь, любовь! Кто мне ответит,
К чему она была нужна?
К чему на нашем белом свете
О ней написаны тома?
Страданья, ревность и измены.
Устало кто-то резал вены,
И кто-то пулю в лоб пускал,
А кто-то просто помирал!
Из рая не боясь изгнанья,
Частенько люди просто лгут,
Забыв, что позже Страшный Суд
Оценит глупые деянья!
Но бьют упрямцы лбом бетон,
Крича: « Смотрите… я влюблён!...»
16.
Уж нежных слов давно не слышно.
Вот «мачо» я к себе зову
А, что бы хуже всем не вышло,
Черту поставил под графу:
«Платить за счастье надо кровью,
А не лепёшкою коровью.
Но, что б словами не трясти,
Гринов пять тысяч принеси!
Даю тебе всего неделю,
Не будет у тебя проблем,
Прошу не дорого совсем,
И не смотри как на Емелю!
Товар хорош, проверил сам,
Коль не тебе – продам друзьям!...»
17.
И точно в срок, никак не позже,
«Ромео», пережив свой шок,
Привёз, за право быть на ложе,
Добротный кожаный мешок.
Пять тысяч! Ради этой дуры!
С портретом Джексона купюры,
Как раскалённые угли
Передо мной на стол легли…
Забрав меха, оставив злато,
«Душа Моя» спешит уйти
Ведь ей иного нет пути -
Всему конец придет, когда-то!
Как вещь «хозяина-казла»,
В дверях лягнула пса со зла.
18.
Под очень толстым слоем ила,
В болоте памяти своей,
Храню печаль того, что было,
От юных лет, до наших дней.
Возможно позже, на пирушке,
Где будут новые подружки
Смеясь, всё это расскажу,
Легко отдавшись куражу.
Остались деньги! Радость сердцу!
Огонь печи устало ждал,
Когда мы кончим карнавал.
И я открыл литую дверцу.
Сгорел, пустив в трубу дымок,
Добротный …. кожаный… мешок……
***