Эфа – в вазе. Взгляд – в печали.
Глазки-бусинки свечами
по ночам горят в надежде,
что вернётся всё, как прежде.
Желтоватые барханы,
мутноватые арыки,
ног верблюжьих караваны,
звонкие нубийцев крики.
Жирный пойманный тушканчик,
кости мула при дороге,
в кишлаке угасший мальчик,
сандалеты на пороге.
У змеи рождений много,
а сама змея – от Бога,
бабушка в седьмом колене
фараона помнит время.
Как шипела, проползая,
обувь в храме огибая,
оставляя точек зубы,
там, где люди злы и грубы.
От того змея в печали,
что в коварстве обличали,
обзывали мерзким гадом,
стрелы смазывая ядом.
На змею взгляни, невольник,
жизни дареной любовник,
смерть не гоже прятать скрыто
средь устроенного быта.
Под мотыгою кривою
пусть скользит она живою,
на груди у Клеопатры
пусть откроет страсти чакры.
У отваленной траншеи
ишаку прокусит шею,
он прилёг там на соломе,
а у ей там детки в схроне.
У змеи рождений много,
от того её тревога
мне в ладонь передаётся,
в кулаке красотка вьётся.
20 ноября 2010 г.
С-Петербург