И принцессе этой ночью тоже было не до сна,
И сидела грустно дева у открытого окна.
Тучи покрывали небо, ночь была тиха, темна...
Вдруг услышала шум крыльев и знакомый крик она.
Ворон — мокрый весь и грязный —не влетел в окно, - упал.
Меткий лучник падишаха впрямь в крыло его попал
Длинною стрелой. Обломок в теле ворона торчал,
Плакал тот от страшной боли и, как человек, стонал.
И обломок этот острый из вороньего крыла
Аралик весьма умело, осторожно извлекла,
Обработав рану ловко, воду чистую взяла,
Смыла кровь и грязь с бедняги, а потом произнесла:
«О тебе мне всё известно; знаю я, кто ты такой:
Ты — не ворон, ты — царевич и супруг мой дорогой.
Знай: тебе верна как прежде, Нуруддин любимый мой!
Я притворно согласилась стать Джалаловой женой!
Ты со мной, о муж мой милый, и, клянусь тебе, без страха
Перстень я добуду силой или хитростью у шаха
И верну тебе твой облик я, по милости Аллаха;
Негодяя же Джалала скоро ждут палач и плаха!»
Гордо выпрямился ворон и закаркал грозно вдруг.
«Поняла: его ты смерти жаждешь, бедный мой супруг!
Ведь из-за его коварства претерпел ты столько мук!..»
Ночь прошла; принцесса птицу спрятала в большой сундук.
На другой день до заката веселились, пировали,
Аралик и падишаха свадьбу во дворце справляли.
И была невеста в белом и в серебряной вуали;
Что она бледна смертельно, гости все не замечали.
А Джалал был щедр и весел, он смеялся, ликовал;
И льстецам придворным много самоцветов он раздал.
Но настала ночь; принцессу шах за руку крепко взял
И с супругой молодою он покинул пышный зал.
Аралик в опочивальню, как добычу, на руках
Внёс и поспешил к постели, мерзко склабясь, падишах.
Дева же, превозмогая отвращение и страх,
Про себя прочла молитву: «Помоги мне, о Аллах!
Сохрани мою невинность от презренного Джалала!..»
И с улыбкой, но тревожно, мужу так она сказала:
«Я боюсь!» «Ужель? Чего же?» «Я сегодня вспоминала
Бедных юношей, которых брачной ночью растерзала,
И мне страшно — вдруг я стану вновь огромной той тигрицей?..»
«Ты же знаешь, что не может это больше повториться!»
«Мне кольцо внушает ужас, мне оно в кошмарах снится;
Я дрожу — в постель мы ляжем, и ужасное случится.
Ты сними свой страшный перстень с пальца, милый мой супруг,
Положи его подальше ... хоть вот в этот вот сундук».
Снял кольцо Джалал и поднял крышку сундука.... И вдруг
Ворон вылетел оттуда. Вырвал он кольцо из рук
Падишаха и, зловещий, над Джалалом стал кружиться,
И затрепетал от страха негодяй, увидев птицу.
Понял он: час мщенья близок, скоро правый суд свершится,
И на свете нету места, где злодей бы мог укрыться.
С громким воплем: «Помогите!» бросился Джалал к дверям.
Ворон, подлетев к принцессе, положил к её ногам
Перстень; Аралик вскричала: «Я сейчас за всё воздам,
Падишах, тебе! Познаешь унижение и срам!»
И кольцо она надела; изумруд весь засветился.
Камень дева повернула, — ворон с криком вдруг забился
И обратно в Нуруддина молодого превратился.
А Джалал всплеснул руками и от страха чувств лишился.
И, увидев вновь супруга дорогого, Аралик
Улыбнулась, засмеялась, просиял прекрасный лик.
И воскликнула принцесса: «Ты спасён! Аллах велик!»
И её царевич обнял и к устам её приник.
Поцелуй был долог; это знает каждый, кто любил:
Оторваться друг от друга у влюблённых нету сил.
Но Джалал очнулся низкий, как собака, заскулил,
На колени повалившись, о пощаде он молил.
И сказала так принцесса: «Много зла ты совершил,
Много горя мне и мужу моему ты причинил.
Я уверена, презренный: Хазиран ты погубил!
Так не жди от нас пощады, — ты её не заслужил!»
Казнь какую, мой любимый, для Джалала изберём?
На кол ли его посадим, или палками забьём,
Иль к голодным тиграм бросим, - пусть съедят его живьём?»
«Нет, родная; пусть он лучше станет мерзким червяком!»
Изумруд в кольце немедля повернула Аралик —
И издал Джалал коварный свой последний жалкий крик.
И в червя он дождевого превратился в тот же миг.
Нуруддин сказал: «Злодею поделом!.. Аллах велик!
Всем воздаст Он по заслугам — в этой жизни иль в иной!»
И червя, что был Джалалом, раздавил ногой одной.
А затем он вышел к людям с молодой своей женой,
И прекрасней этой пары свет не видел ни одной!
И, царевича увидев, во дворце все изумились,
Перед ним, как пред законным повелителем, склонились.
Пир устроили роскошный, ели, пили, веселились.
Лишь на третью ночь супруги, наконец, уединились.
И свершилось наконец-то то, о чём они мечтали,
И блаженство неземное наконец они познали!
И они прожили долго, без разлук и без печали,
И счастливей их под солнцем — кто б хотел — нашёл едва ли.
Что же перстень с изумрудом?.. Стольких бед и зла причина,
В море он с обрыва брошен был рукою Нуруддина,
И исчез он, злополучный, утонул в морской пучине...
Сказка кончена; надеюсь, развлекла я властелина».