Липкий и холодный осенний день. Над городом угрожающе нависли облака, из которых сыпется колючая водяная пыль. Я иду по улице, думаю о чем-то своем. Мысли беспорядочно сталкиваются друг с другом, бьются о стенки черепной коробки, как молекулы вещества в сосуде. Мысли обо всем и ни о чем. Я поеживаюсь в своем слишком легком пальто, но домой идти не хочется. Дома тепло и уютно, но уют этот какой-то половинчатый – вроде бы все на месте и на окне в гостиной висят шторы кремового цвета, как я всегда хотела. А чего-то не хватает… Кого-то не хватает…
На улице шумно, как всегда – машины, люди. В этой пестрой сутолоке так легко затеряться, сделаться незаметным… Никто не причинит тебе боли, просто потому, что не знает как. И в то же время ты как будто не один.
Люди идут или едут по своим делам. Почти у всех озабоченные, хмурые лица, резкие вертикальные складки между бровей. Все куда-то торопятся и возможно опаздывают. А я иду по краю тротуара, медленно, задумчиво. Мне некуда спешить. Наблюдаю…
Листья уже почти все облетели, черные ветви деревьев похожи на руки, протянутые к небу в мольбе о возвращении тепла. Что ж, наши желания схожи.
А вот трава до сих пор зеленая. Газонная вечнозеленая трава режет глаз, как что-то противоестественное. Кажется иногда, что она резиновая.
Так, о чем бы еще подумать? За что зацепиться сознанию, чтобы не думать об одиночестве? Все… Тону в мутном водовороте воспоминаний, домыслов, старых обид. Опять мне убийственно жаль себя. Приступ всепоглощающей грусти. Прохожие сливаются в сплошной черно-серый поток, звуки пропадают, будто кто-то выключил динамики. Я иду, уже не глядя по сторонам.
- Мяу.
Нет, показалось.
- Мяу!
Писк доносится до сознания, как сквозь тонну ваты, но доносится. Оборачиваюсь, словно выныриваю из глубин себя. Бац! Снова появляются звуки, свет, запахи. Причем звуки больно бьют по барабанным перепонкам.
На бордюре в нескольких шагах от меня сидит котенок. Рыжий с белым, белая стрелка на мордочке заканчивается внизу ярко-малиновым сердечком – носиком. Котенок не шарахается от проходящих людей, лишь дрожит мелкой дрожью, да изредка дергается от слишком резкого грохота и прижимает аккуратные остренькие ушки. И мяукает… Мяукает жалобно и тоскливо, ни на кого не глядя и ни к кому конкретно не обращаясь. Просто выражает так свои ощущения – страх, голод, холод, одиночество. А люди проходят мимо, не замечая его.
Подхожу ближе. Котенок чистенький, явно не уличный. Скорее потерявшийся. Или брошенный, надоевший хозяевам.
«Наверное, мы похожи» – подумала я, присев на корточки возле него. Малыш поднимает на меня зеленые глаза, смотрит слегка зашуганно.
Снова: «Мяу», – как бы по привычке, для порядка.
Нерешительно протягиваю руку, глажу спинку. Дрожащее тельце котенка слегка напряглось, но он не убежал. Некуда... Потом стал тереться головой о мою руку, будто благодаря за ласку.
– Ну что, пойдешь ко мне жить?
Будто поняв мой вопрос, котенок слез с бордюра и стал тереться о мои сапоги.
– Это значит «да»?
Беру это чудо на руки и осторожно пристраиваю на груди под пальто, где оно тут же сворачивается сыроватым от мороси клубком. Только тут до меня доходит, что сама я продрогла до костей. Я словно отошла от наркоза, и ко мне вернулась способность воспринимать окружающую действительность и физиологические сигналы собственного организма.
– Ну что, поехали домой, Рыжик?
Сижу в автобусе, смотрю в окно. Тучи разошлись, и город поливает жидким золотом закатное солнце. Я улыбаюсь, прижимая к себе уже пригревшегося, мурлычущего Рыжика. Теперь у меня будет причина спешить домой после работы.