В ледяной пустыне мерзнет Герда,
Метут метели, воют ветра,
Ангел у поэта спросил совета,
Но поэт ушел, никто не знает куда.
Ангел искал его по лесам и болотам,
Пули свистели меж его крыл,
А поэт умирал в штрафной роте,
И санитаров тихо просил:
- Мне бы воды ключевой испить…
Раны затянутся, вы мне поверьте!
Но санитары молча смотрят в пол,
А в темных углах шуршат черти.
Ждут….
- Как же так, дайте света!
Братцы, нечисть прячется по углам,
Ну что же гады, вы мне не верите,
И тут поэту наливают сто грамм…
Он выпивает…
Но только сильней разгорелся пожар,
- мне бы воды ключевой!
Голос сорвался на крик,
Так казалось ему, но постовой,
И век не открыл.
Опущен шлагбаум, отжат курок,
В небесной канцелярии царит суета,
Кто-то перепутал даты и номера личных дел,
- Когда он умрет, скажите когда?
Черти занервничали….
Поэт в бреду сплетал слова,
Бесилась степь под копытами коней,
На смерть сошлись два богатыря,
И обоих ждала невеста-погибель.
Бей за правду, коли есть чем бить,
Березы, да колодцы, оборвана нить,
Каменный лес встретит гостей,
- Оставайтесь ночевать!
Ночь на дворе, блестит серебром (на волчьей шкуре,)
Толи зверь, толи человек,
Не расстаться вовек, с названой (своей) сестрой,
С любимой, спящей вечным сном.
В закоулках ржавых труб,
Выл ветер,
Отражаясь лицом утопленника, в глубине бензиновых луж,
И тепло губ,
Прикоснувшихся, к вспотевшему лбу,
Всего лишь мелодия, покрытых мхом камней.
Все происходит здесь и сейчас,
Вечность – не возраст, для тех, кто ее древней…
И в партизанской землянке – новый герой,
Рыщут по лесу полицейские псы
Герой льет пули из окладов икон,
Чередуя запои и дни черной весны.