"Пришел. Вот и я! Ну, здорово, мамаша!
Внезапно твой сын прикотил?
Дай накрою на стол, пол подмету,
Где пораша, что много лет я выносил?
Что глядишь? Не узнала, чтоль, ты свою урку,
Что десять годков отсидел?
Открой дверь, впусти, не боись: не зарежу -
Я столько свободы хотел!"
И дверь заскрипела, замок отворился,
И в избу я к мамке вошел
Втянул я ноздрями амбре грязной пыли -
Домой наконец то пришел!
Мамаша-старушка была вся в морщинах,
Подвязана в серый платок,
А я отсидел в подзаборных лащинах
И мне бы сейчас мяса кусок.
Ну масо просить мне у матери стыдно:
Превык человечину есть,
Конечно бы матери было б обидно,
Что сын ее - сука и есть!
Слыхала она, что попал я на зону,
Когда я туда и попал,
Но только за что ее сын станет уркой
Никто ей тогда не сказал.
"Она ведь стара, да не крепки нервишки
И сердце прихватит, небось," -
Сказали тогда из деревни парнишки
И мамка жила на авось.
Ходили по нашей деревни и слухи,
Что сын то ее, мол, сидит:
За что только, где и кого он зарезал
Никто что то не говорит.
Мамаша все так дожила и не знает,
За что ее сын отсидел,
Да только у матери нету зубов -
Глядь: и у сына во рту неудел.
- А где ж твои зубы, сынок, иль коронки,
Ведь десны одни, погляжу?
Чего ж ты там ел, а? Как там питался?
- Вот этого я не скажу!
Где метла, мать? Дай пол подмету я,
И тряпка где - вытереть стол?
Жратвы не прошу: я на зоне наелся -
Дай лучше мне, мамка, рассол!
Мамаша махнула рукой, побежала:
Кряхтит вся, "сыплется песок",
А я на свободе! Мамань, я вернулся!
Вернулся твой урка сынок!