Лед по весне, что под ногами коркой
Подтаявшей, обветренной хрустит.
Приливы силы, что внутри нас спит
До той поры, когда зиме – под горку.
И что-то гонит, гонит, как ручей.
Меня чрез весь город к близким людям,
И влажный дух овладевает грудью
Под звонкий хруст шагов среди ночей.
* * *
Одинокая фигурка на снегу.
Снег да снег. И сколько до дороги,
Столько с ней ни другу, ни врагу
Места нет. Лишь снег кругом глубокий.
И на фоне белизны игра.
Нет, скорей спокойное теченье
Мыслей, крови, воздуха, - бедра
Шла пока работа и голени.
Поспешает царство на ходу
Иль идет, задумавшись, не выбрав
Путь дальнейший, но с собой в ладу,
А не задыхающейся рыбой.
Сколько в нас спокойствия, когда
Не мутятся во глубинах реки
И пока мы не вошли в стада,
Вспоминая только иногда
О по снегу шедшем человеке.
* * *
Жалко усилий зимы, и кощунственны
Громкие речи любые при этом.
Замки и башенки не искусственны
И подновляются ветром.
Голос раскатистый, - а не синичье
Пение – тут не уместен.
Жалко, когда грубоваты обычаи
И сотрясают окрестность
Так, что осыпаться может весь замок,
Очарование линий.
Жалко мгновений прекрасных тех самых,
Неоцененных усилий.
; * * *
Не удивляться учит и не ахать
Июнь пришедший, ото льдов, снегов
Свободный, – где и цвет, и звук, и запах
Под перистой ленцою облаков.
Пришел как неизбежность, хоть и снова
Мы сомневались, будет ли, придет ль.
Знакомый и привычный, он все тот,
В нас вглядываясь, в нас ища обнову.
Он хочет знать, доколе нагота
Позволена и на каких еще расцветках
Основываться будет мода лета,
Когда придет беспечности страда.