Родившись в майский дождь (погодка та ещё),
в обычной луже, но под редкой сливой,
он слышал с детских дней от окружающих
о том, что комары весьма бодливы,
и, представляя на рога нанизанный
шашлык из матадоров невесёлых,
вампиршу-маму изводил капризами:
почто ты родила меня комолым?
Не тормозя процесс пищеварения,
смакуя кровь любимой первой группы,
комаромать не углублялась в прения –
дитя адъективировала глупым
и предложила отпрыску отправиться,
коль не дорос до дел репродуктивных,
занудствовать к аптекарской пиявице,
рискуя схлопотать хвостом по бивню.
Насытившись до полной неподвижности
бычачьим кровяным деликатесом,
пиявка пресекла томленья лишние
решительно, но не без политеса:
«Найди бычка, не буйного, но с норовом,
садись верхом – и в поле на охоту,
а дальше не поверишь сам, как скоро вы
совместно забодаете кого-то».
Устроившись удобно на багажнике
спешащего в поля велосипеда,
он, раздираем помыслами важными,
над фатумом предчувствал победу.
Не выходя надолго из прострации,
страдалец взгромоздился на коровку:
питая склонность к престидижитации,
обидно промышлять вольтижировкой.
О, роковые силы притяжения,
вам безразличны габариты твари!
Пройдя путём свободного скольжения,
комар свалился в луговой гербарий
и переварен был парнокопытными,
а после, в герметическом сосуде
был привезён в аптеку кровопытами
и сервирован на обед гируде.
И всё бы ничего – влекут подарками
метаморфоз пленительные дали:
комарик бывший вырастет дояркой, но…
как жаль, что никого не забодали.