По рассказу П.С.Березина «Легенда
о девушке Ирге», напечатанному
в газете «Горьковская правда»
23 мая 1958 года.
Небо, открыв для себя над Ветлугой,
Крылья свои распростер на сажень.
Беркут парит, как перо, без натуги.
Лето в лесах отмечает межень.
Беркут – орел золотой над лесами
Ищет добычу в прибрежных кустах.
Ели и сосны темнеют ветвями
В этих дремучих и «черных лесах».
Лес на восток без конца и без края,
Воды Ветлуги на Волгу спешат.
Выжум, Лапшанга своими струями
Жизненной силой Ветлугу поят.
В реках бобры выставляют запруды,
Лоси, олени к Ветлуге тропой.
Дичь боровая. Сурово безлюдье.
В топких болотах зыбучий покой.
Рядом с раменьем поля распашные,
Дальше тайбола – глухая тайга.
Сосны кондовые в небо вершины,
Да глухариные слЫшны тока.
А по уреме покосы марийцев,
В рощах грибами богаты места.
Темная зелень прическою к лицам
Белых берез. Их улыбка чиста.
Вот можжевельник насупился колко,
И меж болот зеленеют колкИ.
Ждут под деревьями лютые волки,
И не страшны им любые силки.
Но кровожаднее волка, пожалуй,
Лишь росомаха лукавая здесь.
В дебрях лисица хозяйкою стала,
Тайны хранит с буреломами лес.
…………………………………….
Бросив обжитые земли у Волги,
Шли черемисы в тайгу, на восток.
Шли за Ветлугу к Тоншаеву долго,
Им помогал Кугу-юмо, их Бог.
Редки деревни лесных черемисов.
Гнет крепостной испытали сполна.
В дебрях хитры они, будто лисицы,
Знает их тропы лишь ель и сосна.
Каждый мариец в селе – земледелец,
Скот, лошадей разводил и овец.
Он и по дереву резать умелец,
Юрко в руках его ходит резец.
Женщины вышивку знали отменно,
И огородом был дом их богат.
В пойме косили душистое сено,
Срубные избы разбросом стоят.
Место глухое в лесу, у дороги
Выбрали предки, живущих мари.
Были они к православию строги,
Верили в силу ветров и зари.
В той деревушке мариец-крестьянин
С дочерью жил в трех шагах от реки.
Очень любили Иргу поселяне
За добрый нрав, да и меткость руки.
Девушка ясной была, словно утро,
Так по-марийски ей имя - Ирга.
Мать и отец это сделали мудро,
Утром она родилась на лугах.
Рослая, сильная, смелая в деле,
Шла на охоту со всеми она.
Выстрел из лука найдет своей цели,
Будет Одошу достойной жена.
Красный передник украшен цветами,
Раковин, блесток, монет перезвон.
Вряд ли оценишь орнамент стихами,
Все украшения с древних времен.
Крепко Ирга полюбила Одоша,
Был он умелый охотник в селе.
Летом ли, осенью, зимней порошей
Зверя он бил или брал на петле.
Время суровое вносит поправки,
Свадьбу селом, видно, им не сыграть.
Вот и просили у Бога отставки,
Лето одно бы еще переждать.
Годы тогда наступили мятежные,
Разин поднял на бояр голытьбу.
И черемисы со всеми, конечно же,
В шайки разбойничьи шли на борьбу.
ПУстыни, церкви подверглись сожжению,
Грабили села, жестокость кругом.
И по Ветлуге, на всем протяжении
Сила повстанцев росла, словно ком.
Вера в свободу кончается кровью,
Ратников войско разбило крестьян.
Круто расправы чинили над голью,
Вешали, жгли, засекали до ран.
Страшные муки постигли виновных,
Ад им устроили здесь, на земле,
Трупы валялись, живые на кольях,
Головы рубят на барском столе.
Страх укрощает марийские села,
В каждое послан отряд палачей.
И от Ветлуги в дремучие долы
Ратники в черном, как стая грачей.
Утром росистым мариец-охотник
Встретил в лесу незнакомых людей.
Тропами быстро вернулся болотник,
«Всем уходить надо в лес поскорей!»
Бойко собрались в деревне марийцы,
Избы покинув, отправились в лес.
Вече решило, что правды добиться
Могут о пришлых Ирга и отец.
Плакать Ирга начала по Одошу,
Но так решили за них старики.
«Видно, прощаюсь с тобою, хороший!».
Входит отряд между изб, от реки.
В брошенных избах людей не находят,
Дети играют, сидят старики.
Девушку, встретив одну в огороде,
Требовать стали еды у Ирги.
Хлеб и похлебка, лосиное мясо,
Ратникам пьяная брага нашлась.
Было забыто спокойствие сразу,
Пытка жестоко Ирги началась.
Лишь говорила Ирга на вопросы
Им по-марийски: «Не знаю», в ответ.
Сыпались ласки, звучали угрозы,
Боль застилала ей солнечный свет.
«Сколько охотников в этой деревне?
Где они скрылись от нас?»
Очи темнеют боярские в гневе:
«Утром - последний твой час!»
Заперли девушку в темном сарае.
Выпали росы, к сосне подвели.
Звездочка дальняя в небе сгорает,
Свет поутру долетел до земли.
Смертью Ирги был отец опечален,
Клятву кровавую дал отомстить.
Только боярин присел над ключами,
Но не успел зачерпнуть и попить.
Взвыл он от боли, стрелою сраженный,
Крик этот дикий услышан в селе,
Пойман старик, и на кол посаженный,
С муками святость на гордом челе.
Крик истязаний донесся до леса,
Резали малых детей, стариков.
Крикнул Одош и поднялся на беса,
Били марийцы незваных врагов.
Стража стрелецкая в лес побежала.
Встретив, топили в студеной реке.
Много от рук черемисов их пало,
Души чернели в кровавом грехе.
Саблей Одош перерезал веревку,
Мягко Иргу положил под сосной.
Травы скосил для могилы «литовкой»,
Слезы скупые смахнул он рукой.
Всем убиенным стрельцами в деревне,
Почесть оказана вместе с Иргой.
Долг свой, исполнив, ушли из селенья,
Место святое хранимо сосной.
Брошены избы, заросшее поле,
Молча укором обугленный лес.
Кровью борьба за счастливую долю,
Снова жестоко подавлена здесь.
……………………………………………
В самом начале двадцатого века
В этих местах наводили пути.
Прямо из Нижнего дальнюю ветку
Через сосну намечали вести.
Дерево трогать не стали марийцы.
Требовал главный немедля срубить.
«Памятник это, здесь злые убийцы
Девушки дух не сумели сломить!»
Дали согласье, сместили дорогу,
Долго еще простояла сосна.
В бурю порывом снесло недотрогу,
С корнем на землю упала она.
………………………………………
Долго хранятся легенды о прошлом,
Их не засыплет забвенья песок.
Песнь об Ирге и о смелом Одоше
Не позабыть нам Березин помог.
Ноябрь 2010