Никому не скажу – это грех только мой.
Я, любимой своей восхищаясь поныне,
Не живу, если поздно приходит домой,
Не дышу, если лифт на площадке застынет.
И в ночной тишине, в такт её каблучкам,
Сердце вдруг застучит на спасительной ноте,
И подушечки пальцев прижмутся к вискам,
Принимая тепло оживающей плоти.
Сколько раз этот миг отстрадала душа,
Обретая покой, и не зная покоя,
Утопая в любви и сомненьем греша,
Закаляясь в огне и белугою воя.
Никому не скажу – хоть дурман суеты,
Как ни жаль сознавать, не изжить в одиночку.
И однажды прозрев, мы приносим цветы
На обломки любви и на слёзы в рассрочку.
В чём безумство моё? Уж не в том ли, что я
Понимания жду, словно манны небесной.
А кругом говорят, что рубашка своя
Ближе к телу. И прочее – не интересно.
За какие грехи в нас вошла глухота?
Души яркие! Где же вы в самом-то деле?
В суете позабыли ученье Христа…
И, постыдно греша, носим крестик на теле.