Когда тоскою сушит горло ругань,
И стелется над головами хмарь,
Хулить судьбу - невелика заслуга
За то, что бьет ребром, а не плашмя,
Хоть шею холодит пробитой грудью
На крестике распятый иудей,
Бредешь туда, где вечер многолюден,
И ожиданьем гульбища раздет.
Сквозь шум и гам полночного шалмана,
К чертям отправив надоевших шлюх,
Гость заведения, не очень пьяный,
Зовет артель к накрытому столу.
Пиджак поверх рубахи нараспашку,
Кривит усмешкой тонкогубый рот,
Вино глотая из стеклянной фляжки,
Роняет его капли на бедро.
Синячили все, пиром наслаждаясь,
Не канителясь на алаверды,
Кабак казался воплощеньем рая.
Спич выдал вдруг наш как бы поводырь.
Сображники! Флюиды сладострастья
Не греют сердце, вызывают дрожь.
Бежал бы всякий от такой напасти,
Когда бы знал расклад он наперёд.
Вот нос по ветру держит пес голодный,
Пытаясь запах случки уловить.
Природа - бл..дь, пронырливая сводня,
Гоняя кровь с гормонами любви!
Самец колбасясь в похотливой спешке,
До края нетерпения возбух,
Иметь готов он самок вперемешку,
Не различая девственниц и шлюх.
Страсть существует не сонетов ради,
Она интимной жизни антураж.
Лишь плотского кровосмешенья ради
Имеет место быть любови блажь.
Всерьез трибун жег или понарошку,
Считался ли своим среди чужих?
Прочь захромав подлунною дорожкой,
Часть собственную в каждого вложил.
Я прочь пошел покуда был в силенках,
Слащавый сакс гнусавил менуэт.
Вертя хвостом, бухая незнакомка
Вдогонку разводила на минет...