Чайки

               

           В комнате пахло жасмином. Уильям очень любил зеленый чай с жасмином и по утрам за завтраком устраивал целые чайные церемонии. По телевизору шла какая-то интеллектуальная игра для детей старших классов, призом в ней была возможность после окончания школы поехать учиться в престижный университет. На ковре возле камина в лучах огненной славы нежилась кошка. За окном скоростной пассажирский поезд шумел во все горло и наводил дрожь на тех, кого угораздило жить возле железной дороги. Он мчался навстречу перрону, унося с собой спокойствие Уильяма. Сердце как отбойный молоток бурило грудь. Уильям волновался как прилив при землетрясении. Он не сводил глаз с письма, что лежало на камине. Это письмо он написал своей подруге Сьюзен. Вчера вечером он твердо решил поставить жирную точку там, где вечно всплывало и довлело троеточие. Осенний ветер ломал голову над тем как проникнуть в дом. Кошка спала. Телевизор стал надоедать. Когда Уильям встал, чтобы выключить его началась программа о животных, на экране возник какой-то птичий остров, где десятки чаек вели размеренный образ жизни. Уильям долго наблюдал за ними, потом выключил телевизор, взял письмо, и сев в кресло возле камина стал шепотом читать... дочитав до половины, он скомкал письмо и бросил в камин. Снаружи Уильям напоминал асфальтоукладчик. Спокойный и равномерный он, медленно прощаясь со своей уютной квартирой, прошел в спальню и, встав на колени, стал молиться. Потом собрал вещи и уехал навсегда. Огонь в камине Уильяма запомнил следующее:

               
                Адресовано Сьюзен Пат Диккенссон, да, да, тебе Сьюзи.
                1999 год от рождества Христова.
                Я люблю тебя Сьюзи…

      Дорогая Сьюзен завтра я улетаю и уже врятли вернусь назад. Сегодня вечером собирал свои вещи и нашел старое фото, которое я сделал в день твоего рождения. Ты там стоишь на пороге своего дома и сжимаешь в руках огромного медведя, которого я тебе подарил. Коричневый гигант по имени Джон Ламприер, забавно! Точно помню, почему я его так назвал, я тогда прочитал одну книгу и там главного героя звали Джон Ламприер. Знаешь, часто думаю, о той новогодней ночи, когда я провожал тебя домой. В ту ночь мы остановились на перекрестке, чтобы попрощаться. Ты неоднозначно смотрела мне в глаза и беззвучные облака пара от твоего дыхания последовательно растворялись в воздухе. Вокруг пестрил долгожданный салют и от его обширного грохота визжали сигнализации заснеженных машин, неловко припаркованных у обочины рядом с твоим домом. Никогда не забуду твою голубую шапочку и полномасштабную улыбку. Минутой позже, когда я бежал по скользкому льду домой я пытался представить себе, что было бы, если бы в тот момент, когда нужно было сделать выбор между «…зайдешь на чай?» и «…ладно, я побежал…» я всегда выбирал бы чаепитие.
Может, если бы я меньше занимался легкой атлетикой и больше с тобой чаевничал, я не купил бы билет на завтрашний самолет. А может оба стали бы заядлыми водохлебами и прочно подсели на чефир. Через каких-нибудь пол года нас обнаружили бы в беспамятном состоянии, потерявшими сознание от передозировки чая. Я шучу Сьюзи. Всего лишь шучу. Ты ведь любишь, когда я шучу. Моя лучезарная Сьюзен. Помнишь, как отчаянно мы спорили о происхождении смога и тумана и размышляли над практической пользой нано технологий. Может, думали, что мимолетные искры наших креативных мыслей подгонят мир под нас?! Может, наивно полагали, что Кальдерон был прав, сказав, что жизнь есть сон?! Может, были слишком заняты соками Сейчас чтобы разглядеть подлости Завтра?! Нам было плевать на Завтра, правда?.. Извини Сьюзен, но попрощаться не зайду. Мог бы соврать, что времени нет, но причина не в этом. Просто если увижу тебя снова, самолет взлетит без меня, а это было бы слишком расточительно. Знаешь, последние несколько дней, я не отхожу от письменного стола, сочиняю слезные элегии…

                ***
                Растранжирили, что имели,
                Не уберегли, увы…
                В небе запотевшем синели
                многооблачные  рвы…
                ***
                Растранжирили, что имели,
                Не уберегли, увы…
                И любви нашей трели
                Злые растерзали львы…
                ***
                Реактивные менестрели
                теперь для нас не новы…
                мы утратили, что имели,
                Не уберегли, увы…
                ***

         Знаешь, твой смех подобно праздничному фейерверку закрался ко мне в душу и не желает уходить. Твоя улыбка получила прописку в моих мыслях и не хочет выселяться. Такова данность. Сложнее всего решить мириться с ней или нет. Я решительно намерен дать отпор своей привязанности к тебе. Ты ведь понимаешь, почему я всегда выбирал «…ладно, я побежал…» и за три года нашего общения так и не дал понять тебе, что ты мне нужна. Ты так и не уверовала в Бога Сьюзен. Тебе легче верить в черных кошек, перебегающих через дороги, в гадание на ромашках и в звезды. Космос, удача, кофейная гуща тебе ближе, чем Бог и меня это огорчает. Поверь мне Сьюзи, я никогда не осуждал тебя и не стану, это было бы слишком заградительно и решетчато. Заградительные заборы и чугунные решетки это не метод Христа. Христос предоставляет возможность, выбрать за какую команду играть самому игроку. Я свой выбор сделал, а вот на счет тебя не уверен Сьюзи.
Не редко вспоминаю то морозное утро, когда мы договорились сходить на каток, а попали на выставку собак. Забавно, не правда ли?! Помню, как ловко ты осведомляла меня о названии той или иной породы собак. Вышло, что о большинстве из них я и знать не знал. Я тогда подумал, что профессиональный жонглер хуже владеет кеглями, чем ты знаниями об этих собаках. Мы везде и во всем утрировали плюсы и не думали о минусах. Я думаю, что в Боге любая проблема это дар, который обогащает нашу жизнь нужным и нравоучительным смыслом. « Минусы это всего лишь повод, с пользой поломать голову ». Кажется, так ты говорила. Ты была права Сьюзи. Все дело в нашем отношении.   Я надолго запомню наши инновационные изучения вопросов старости. Ты говорила, что старость это поле упущенных возможностей, а я утверждал, что    старость это совершенная юность. Вот и попробуй тут найди общий знаменатель. Мы так рьяно искали рычаги воздействия друг на друга, что совсем забыли о главном. Сьюзи я забыл, а ты и не собиралась запоминать то, что самый главный рычаг - это вера в Бога. Бог открывает заслонки всех изысканий. Нужно только довериться ему, а ты все никак не хотела сделать этого до конца. Но ведь истинное доверие потому и доверие, что мы не допускаем варианта предательства.
    

     Идите к обрыву », - сказал Он.
     Они ответили: « Мы боимся
     « Идите к обрыву », - сказал Он.
     Они подошли.
     Он толкнул их…      
     И они взлетели.

                Гийом Аполлинер.
               


           Я не знаю, почему мы пили дождь как дети и не думали о том, что  с неба помимо дождя иногда падают кирпичи и рояли, которым осточертело сидеть под кустами и захотелось летать. Я знаю только одно Сьюзен Пат Диккенссон и Уильям Коули два конца одной веревки, которая так запуталась в узлы неопределенности, что распутать ее может только Бог. Так к чему же нас привели упорные размышления  о практической пользе нано технологий? И зачем мы вечно доказывали друг другу свою мнимую правоту?
Может, думали, что мимолетные искры наших креативных мыслей подгонят мир под нас. А ведь надо то было только…
                Поверить в Бога…

         Ибо всякий, кто призовет  имя  Господне, спасется.

                Римлянам 10:13