Здравствуй, Марта. Вот пять лет как не видел я дома
И тебя не держал на руках, не ласкал твою мать.
Сорок пятый апрель от рожденья Пророка христова.
Папа просто устал... Так устал на войне убивать.
Там, в окопах не дышит арийская белая раса,
В алых пятнах земля, и воронки от Красной звезды,
Что прошлась строем танков в стране Богом избранной нации,
Оставляя в телах, окровавленных ею, следы.
А на днях... Знаешь, Марта, я вспомнил мальчишку,
Он чуть старше тебя, но со знаком оттенка зари*.
Я его пристрелил как собаку безжалостно. Лично.
Хоть о чем-то меня перед смертью он сильно молил..
Он еврей или русский? Неважно. Арийское свято.
Вместо слез пред глазами немецкий трепещущий флаг.
Если сможешь, прости меня, милая, милая Марта...
Его взгляд до сих пор по ночам мне является в снах..
Что ж, теперь... В револьвере четыре патрона.
Фюрер нас не простил. Будет сломлен Звездою Рейхстаг.
И к виску револьвер... Марта... Снова я дома...
Громкий выстрел, ''Sieg Heil!'' - и навскидку поднятый кулак.
*В немецких лагерях гомосексуалы носили особый отличительный знак на одежде - розовый треугольник