Огонь увял, роняя лепестки –
ночь напиталась вся молчаньем,
лишь ворон, каркнув, мир оповестил,
как он увял. Та горечь умиранья
пленила лес таинством сна,
и ветер умирал на лапах сосен,
а я искал в пути – до дна
испить в ночи хмельную осень,
сочившейся по каплям звезд,
как шелк волос скользит на пальцах…
вот шорох золотых волос
струится с дерева, крадется
за убежавшим диском солнца
потухшим заревом листвы
и за огнем – остывшим где-то,
чтобы зардеть в дыханьи света
багряным всплеском…
1990 г.