А хорошо,
Что плыли в тишине,
Упругой и натянутой как плёсы,
а лодочки качались на волне,
для общего чужого интереса.
Всё в имени твоем скуля храню,
и время отступает как дорога,
в которой ты стоишь как у порога,
что нам чужие тихие слова,
лишь выцвевшая
змейка старой праны.
Какой Париж,
когда и мир слезе твоей,
хрустальной змейкою не равен,
скатился с ней к предутренней весне.
Нет времени,
Нет боли,
Расставаний...
Есть ты