И.Сотникова
Жребий Магдалины
( цикл стихов о любви – 2000 )
* * *
Днесь прощаюсь, соломенной ставши вдовой,
С милым, чей одиночества сладкий запой –
Плата мне за души изныванье.
Расставанье- само беснованье,
Ужас тлена и тьмы, обдающей из вежд,
После вечного благоуханья надежд,
Дивно-летнего солнцестоянья-
Богомерзкое неузнаванье:
Безразличье к святому страданью любви,
Уст лукавая ложь, как ее ни зови_
Несусветнейший бред изувера,
Фарисейства пустая химера.
К Богу возопию- да созиждет Господь
Нас, разъявших на части единую плоть-
Исцелит раздробленные звенья,
Не попустит любви убиенья,
И супругу не выставит каинов знак
На челе его, жадном до будущих благ.
Да прозреет он свет и дорогу,
Говорящий без умолку Богу!
И приняв своей совести вещий укор,
На пролитие крови и легок и скор,
Празднословье без веры и чувства-
Да оплачет как мерзость кощунства!
Ибо душу сберегший свою и живот,
Соблазнен, в руки Бога Живаго впадет,
И растленная совесть повсюду
Повторит развращенье Иуды.
И душе прежде смерти в аду гостевать,
Хуже праздной земли до скончанья стоять,
Проклиная свой жребий свободный-
Оный грех смоковницы бесплодной.
Уязвленное сердце износит мольбу,
Изменить ли дерзая мечтою –судьбу?
Но Голгофа ее – сокровенна:
Окончательна и неизменна.
* * *
«Зачем Мне жертва уст твоих,
Разнузданное своеволье?
Смиренномудрый прост и тих,
И упованье безглагольно.
Зачем Мне зябкий пламень твой,
Напыщенное славословье?
Ч т о сделал ты с ее душой
И сотворил с ее любовью?
Ведь не сумою, не тюрьмой –
Я одарил тебя женою.
И это было глубиной,
Твоей свободою живою.
Ты заповеди о любви
Отверг, спеша в Мои объятья,
Благословения Мои
Все обращая во проклятья.
Напрасным умноженьем слов
По фарисейскому обычью
Ты продолжаешь ткать покров
Из паутины безразличья,
И расплатясь ее судьбой,
Считать обман желанным раем –
Неистребимый образ Мой
В тебе сквозит, неузнаваем.
В предательскую скинью Бог
Не внидет, не унизит царства.
Безумье темное- итог
Неисцелимого коварства.
Со Мной торгуешься как вор,
Но на приветствия Иуды,
Знай, осужденье и укор
Мои пойдут с тобой повсюду.»
* * *
Ночами белыми и синими
Молясь и сетуя, душа,
Не избежав худого имени,
Ты не стяжала барыша –
Довеска сладкого семейного
Чужих размеренных утех…
Но Тот нам вечное имение-
Один на всех, Один на всех –
Кем навсегда за нас заплачено
И смыто все до запятой
С Креста Голгофского горячею
Багряной Кровию святой!
* * *
И пускай позабудется свадебный пир,
И смешно завершатся земные затеи,
Сокрушится навек перевернутый мир,
Где тебя я уже удержать не сумею,-
Словно призрак звезды у Вселенной в гостях,
Достигает твой свет мою зябкую душу.
И хотя б он исчез, истощился, иссяк-
Не предам его тьме и обет не нарушу.
Мне бессонно Благая аукнется весть,
Мне взойдет одинокая правда завета:
Разве только о браке там заповедь есть?
Разве не о блаженстве любви без ответа…
* * *
Утехам ложа, в коих – суета,
Столу ли яств, в которых – тление?
Совместному несению Креста
Дано благословение!
И заповедь: « Не оставляй жены»-
Аккордом всепрощения
Сердцам – до затихания струны –
Дана в благословение.
Но на главу мне, богоданный муж,
Сбирая угли с рвением,
На вечное сопребыванье душ
Сотрешь… благословение.
* * *
Заученные формулы молитвы
Не смоют безобразия греха
Иуды, чей язык – острее бритвы
И совесть к покаянию глуха.
Не умягчит священная лампада
Гордыни каменной, от коей стынет кровь.
Держащейся за пустоту обряда
И жадно попирающей любовь.
Чей наглый ум искусен на злодейство.
Когда гремят о верности уста.
Чья преданность – бесстыдство лицедейства
И вера – притязанье без креста.
И в чём общение Спасителя с Иудой,
И Агнца с волком справедливо ли родство?!
Так, вероломство черное повсюду
Пойдет за тем, кто сам избрал его.
МОЛЕНИЕ О ЧАШЕ
В сером небе клубится тяжелый туман,
Ночи белые тьмой застилаются,
Потаенной тропою позор и обман,
Ухмыляясь, бредут-озираются.
И в гордыни неистовой
вечный союз
Разрывает вчерашний возлюбленный.
На ланите бичуемой - след его уст:
Поцелуй Гефсиманский подкупленный.
Все развеет беспамятный ветер, трубя,
Кровь и прах он смешает презрительно.
Лишь святая любовь осеняет тебя
От убийцы, от татя-губителя.
Пусть на камне холодном мольбой не избыть
Крестной муки от друга неправого
Тем, кому уготовано чашу испить,
Подвизаясь до пота кровавого.
Но сияют созвездья во мраке скорбей
Над страданием, миру неведомых
Одиноких пророков, поэтов, царей –
Убиенных, обманутых, преданных…
И душа в искушения горестный срок
Молит милости Мздовоздаятеля
За изменника- брата- прости ему Бог-
За преступного друга-предателя…
* * *
Я ль в затяжное рабство,
Сладко глотая соль,
Ты ли кричал и рвался
С долгих своих неволь,-
Сон мой –что камень- в руку,
А положен шутя:
Сына обрек на муку,
Но не обрел дитя
В сердце своем.
Ни йоты
Годы не утаят,
Ибо растут сироты –
Словно птенцы летят
В облачный полдень бело-
Рунных руинных груд,
Полный стыда и пепла
Обетованных утр…
О , воскричишь из ночи,
Взалчешь в свой лучший час!
И ни один источник
Рая тебе не даст.
Выскочишь ,Небом брошен,
Пить из мирских корыт-
Раб, пренебрегший Божьим
Даром, и Им забыт.
ЖРЕБИЙ МАГДАЛИНЫ
Лелея муку идеала,
Подъемля слабые крыла,
Не Бога ль в ней душа искала,
Не Бога ли она звала?
Но не в причудливых чертогах,
А в немощи и нищете
Судьба готовит встречу с Богом-
Любовью к братьям во Христе.
«Ты хочешь знать Его?- промолвит,-
Его святых коснуться риз?
Прими ж дитя Его с любовью –
И умились, и умались.
Познай,что пламенней объятий
И ярче скоротечных грез
И чище лилий – плач о брате,
Печаль – благоуханней роз!
Увы, не искус инокини-
Высокий подвиг всех времен-
Но скорбный жребий Магдалинин
Тебе назначен и сужден…»
Зачем сей жребий ей положен?
О сколько, сколько было их,
И в каждом – образ Твой, о Боже,-
Унижен, горек и двулик!
Годам и лицам нет возврата,
Ветшает плоть, но дух – певуч,
И лить ей над юдолью брата
Свой плач бездонный, словно ключ.
Чтоб в зыбких муках идеала
Душа, уродливый птенец,
Еще качнулась и вскричала
От счастья, как Фома-близнец!
Не в буре с грозовою дрожью-
Но в тихом веяньи зари -
Премудрые престолы Божьи.
Его святые алтари!
ГУЛЛИВЕР
Попирая земли суету,
Он смотрел сквозь мирскую тщету,
Быть стараясь для всех невидимкой.
Коротая на русский манер
Невеселый свой век,Гулливер,
С вожделенною рюмкой в обнимку.
Презирал он работу и труд:
«Ничего не имеешь- дадут!»
Мать кляла: « Ты живешь как разбойник».
Но внутри его бес хохотал
И порой на жену рокотал,
Что вздыхала:»Он- сущий покойник».
«Мертвецы…»- про других он считал
И в невидимом мире витал-
Каждый мерит своим же аршином –
Пятый год, понемногу, не вдруг,
Он в молитву впрягался, как в плуг,
Между буйствами и матерщиной.
Пусть молитвенник жил как бандит,
И привел в запустение быт,
Где отключен и газ, и приемник,
Измочалил вторую жену,
Где , едва зародившись, а –ну,
Брак распался что карточный домик,-
Мы не знаем, ч т о и щ е т душа!
Может быть, окаянством греша,
Опьяняясь и горьким, и кислым,
Погружаясь в беспамятный бред
И потом продираясь на свет,
Постигает великие смыслы!
Иль в труде мы свое м не грешим!?
Всякий мерит на личный аршин-
Кто стрижет, а кто пишет иль пляшет…
Не судите нимало о нем:
Сей, молящийся ночью и днем,
Свою ниву когда-нибудь вспашет!
Отряхнется, на русский манер,
И до неба взойдет, Гулливер,
Иордан ему - что рукомойник.
И возьмет он святыню и крест,
И жену поведет под венец –
Пьянь и уволень, сущий покойник.
* * *
«Быть умнее меня возмечтала?-
Так катись преисподней на дно,
стоголовая гидра…» -сказал он
И пустил, словно птицу в окно.
И в запой уходя спозарани,
Покупал не златое аи,-
Так простились они, христиане,
Равночестные члены семьи.
И под липкою грязью соседок
Улетела она второпях.
Но мужик, что и чуден, и редок,
Снился ей на небесных путях.
С пестрым миром – земных, преисподних-
Общий ужас: того и сего.
Но потерянный рай превосходней –
Голый угол жилища его –
В нем нежнее и краше палитра,
А в окне его – синь и слюда…
Думай, думай, стоглавая гидра,
Как тебе воротиться туда.
. ПАРАНОЙЯ
(современная баллада)
Он выставляет напоказ
Поверженной судьбы обломки,
И молодость она отдаст
За эти жгучие потемки.
Колосс на глиняных ногах,
Былою пышностию грезя,
И вышних вожделея благ,
Он надрывается донельзя,-
Готов вселенную обнять
И словом уст понудить время
Туда-сюда , вперед и вспять:
В фантазии- своем Эдеме.
К его мечтаниям глуха,
Жена что стрелка часовая,
Дрожа в сумятице греха,
Его тирадам потакая,
Покуда в позе судии
Он с государством сводит счеты,
На пропитание семьи
Устремлена в ее заботах.
И как на занесенный бич
И средоточие нарыва
На то он супится как сыч
И властно требует разрыва!
Исчезнувши средь бела дня,
Как привиденье возникает
Спустя полгода: из хламья
Ей обвиненье извлекает
И рукомеслом речевым
Полки выводит за собою,
И снова, сытый-пьяный в дым,
На ты – с любым святым-святою.
С похмелья- к Богу прямиком,
Прикладывается к иконам,
Сдвигает горы языком
В бесстрастии Наполеона,
Чтоб подвиги свои творя,
Опять в затвор без объясненья
Уйти пить чашу бытия
В очередном уединенье.
Пусть в судорогах и мольбе
Она бросается навстречу,-
«расстроился твой бес в тебе?
Так кайся же до новой встречи!"
И отдален день ото дня
Не ночью – сном без пробужденья.
И эта повесть «Жди меня…»
Ни в чем не знает завершенья.
И расставанье всякий раз
Ее все менее тревожит,
И свой Эдем она отдаст
За путь скорбей и безнадежий.
* * *
Влюбляемся в праотцев, блудную страсть
Отринувши – и отстрадавши,
Чтоб душу вручить, свою лучшую часть,
Тому, кто мудрее и старше…
Так бабка жила ( моя буйная мать)
За мужем – за старцем тишайшим,
Поставленным насмерть ее охранять
От страстного бабьего счастья.
Так внучка за шведом рванула в Стокгольм,
Свой статус забыв аспирантский-
За тридевять, он- перекатная голь,
Отцом ей… извольте смеяться!
Такие вот женщины в нашем роду –
Сметая и вехи, и стяги,
Без времени-места, в раю и в аду :
Сплошные неравные браки!
Когда кто-нибудь прибивается хоть,
Заслыша сердечные клики,
Плюют на погоду, на возраст, на плоть,
На все ярлыки и языки!
И я, на исходе мерцающих свеч,
Взывала к небесной поруке:
Отдай меня, Боже, как кошку, как вещь,
В простые надежные руки!
* * *
«Слов кощунственный творец»
А.Блок
Мирских позорищ ужаса пустого
Не убоится, кто
Себя склоняет под ярмо Христово:
Ему театр- ничто.
Театр бездушный одного актера…
Заносчивый игрок,
Ты стал послушен воле режиссера-
Того, что проклял Бог.
Не разумея Божья наказанья,
Как лицедей и лгун,
Не чуешь, сколь кощунственно касанье
Больных, священных струн.
Так корчит роль под знаком ритуала
Тщеславие и спесь,
Варьируя в «тисках репертуара»
Молитвенную песнь.
Молитвенную песнь.
Е зная ослабленья и надсады,
Сквозь ближних, смерть и быт,
С улыбкою играет до услады
Свое «быть иль не быть»!
Но в акте пятом, где-нибудь из пауз
Мелькнет, замкнув кольцо,
Догадка, что не Гамлет ты, а Фауст,
И обнажит лицо!
Ничьим позором ввек не обинуясь,
Ты сам свершил подлог:
Не нудя выю и не повинуясь,
Бессмысленный игрок!
2000
* * *
Средь житейской лжи и прозы,
Пустоты и суеты
И для Вас сияли розы –
Мира дивные цветы.
И в метели и в морозы
Вас пленяли с высоты
Небом посланные розы-
В окнах снежные цветы.
Кратки солнечные грезы-
Нежны детские мечты.
Тернии, шипы и слезы –
Страх креста и нищеты
Процветут живые розы,
Царства божьего цветы.
Но сквозь бедствия-угрозы,
Рая Божия цветы.
Не вкусив апофеоза
От взаимности? –святы,-
Знайте: Вам бросают розы
Руки Ангелов…Цветы!