Я вернусь домой в воскресенье,
на часах без пятнадцати ночь.
Наше чудное с ним веселье
мне прекрасно сумело помочь.
И когда я к нему прикасаюсь,
знал бы кто-нибудь, как хорошо.
Я теперь искренне улыбаюсь,
потому что весь страх мой прошел.
Я боялась его держать руку
и каких-либо предположений.
Замедлялись сердечные стуки
от неловких и лишних движений.
А теперь я открыта наружу,
перестало что-либо гореть.
Он меня может быть будет слушать,
и тем самым сумеет согреть.