- Сегодня необычный день. Не так ли? - произнес он, наполняя очередную чашку чаем.
- Небо - словно незабудка. К тому же, его ведь невозможно забыть, - очень точно подметил он, лукаво взглянув на меня.
И правда. Небо было словно изображено пастелью, кистью умелого художника. Размытые тона плавно переходили из голубого в нежно-розовый. Деревья покрывал снег. Каждая ветка было укутана белым покрывалом, не говоря уже о дороге.
Это был странный человек. Но, тем не менее, больше всего он напоминал утонченного аристократа.
Всегда он великолепно музицировал, некогда бывал при дворе королевы и даже получил почетное рыцарское звание "Сэр".
Заслуги его мне неизвестны. Знал я о нем, пожалуй, то, что мельком проскальзывало в наших с ним диалогах.
Он говорил на чистейшем английском. Готовил бесподобный чай, подавая его в изысканном фарфоровом сервизе. Так что ровно в 5 вечера, каждый день кроме воскресения, когда Сэр пропадал по своим неведомым делам или просто впадал в свой безумный транс, я приходил к нему и мог задерживаться до самого утра. Пока с небосклона не исчезнет последняя звезда, Сэр не взглянет на давно опустевшие песочные часы, и не позволит мне отправиться восвояси.
Этот день был необычен тем, что я находился у него, несмотря на воскресение и ранний час: 8.15 - показывали старинные часы с резной совой на вершине.
Знал я, что каждая вещь в этом доме служила для чего-то. У этого господина жизнь была построена по правилам пьесы: если на сцене висит ружье, значит, оно должно выстрелить. Ничего лишнего и всё всегда в идеальном порядке. Лишь на рабочем столе лежали предметы, которые в обычной жизни просто не встретишь: астролябия, астрономическая карта, золотой компас и монокль.
Да, что и говорить. Человеком он был, правда, чудным.
Возможно, если бы вам довелось получить от него письмо, вы бы непременно обнаружили там пергамент с маленькой лилией в углу, витиеватый почерк и содержание письма по смыслу достойное оксфордского ученого, а по настроению 10летнего озорного мальчишки.
Но речь шла сегодня не о письмах, не о бумаге, чей век недолог.
В его поведении было что-то непривычное, невиданное мной доселе. Некая суета и скованность повисли в воздухе.
Ими были полны движения.
Натянутая улыбка и не выглаженный до идеального состояния костюм. Глаза, исполненные грустью и неким ожиданием. Лишь голос оставался спокойным , невозмутимым.
Я уже могу подзабыть некоторые детали и не передать точность разговора, но суть я ясно помню. В этот день он был скорее монологом, а я был лишь покорным и учтивым слушателем:
- Богата наука астрономия... да сколько бы мы не пытались изведать, конца знаниям не будет...и есть ли их начало.
Помолчав, он продолжил:
- Знаете ли Вы, мой друг, что такое туманность?
Не дожидаясь моего ответа, он пустился в объяснения:
- Это космические облака из пыли и газа. Когда притяжение между частицами становится сильным, они конденсируются в плотные небесные тела. В многих из них рождаются звезды, но некоторые становятся их последним вздохом.
Теперь уже и голос его сквозил печалью.
- Лишь незначительная доля вещества туманности дает начало звездам.
Это было все интересно, но мое сознание не затрагивало. Для него же это было жизнью.
- Наверняка, тебе известно про галактику Андромеды. Это ближайшая к Млечному пути большая галактика.
Тут он замолк. Подошел к зеркалу в бронзовом обрамлении и, вздохнув, произнес:
- Я уже стар.
Заметив, что я хочу возразить, он поднял руку с просьбой сохранять молчание:
- Стар. И не смей отрицать. Мне уже почти 80 лет.
Посмотри: чего я добился. Немногого. Я ни на шаг не стал ближе к звездам. До туманности Андромеды 2,5 миллиона световых лет. Даже, если бы мне было 10, я бы не добрался до неё. Поэтому, когда я умру, тем, кто увидит рождения звезд, станешь ты.
Тогда, по своей глупости, незрелости, я не хотел, не желал, придавать значение словам.
Я был слишком молод и многого не понимал.
Через пять лет, ранней весной, на годовщину со дня его смерти, я пришел на могилу Сэра.
Эпитафия гласила: «Per aspera ad Astra».
Маленькая девочка, стоящая рядом, подала мне конверт теплого лавандового цвета и убежала.
Внутри лежала фотография того самого пастельного неба и письмо, на пергаменте цвета слоновьей кости, с маленькой лилией в углу…
«Туманности обычно холодные и не светятся, поэтому разглядеть их трудно.
Другие туманности состоят из частиц, которые отражают свет других звезд.
Третьи, которые похожи на Солнце, когда состарятся, сбрасывают внешние слои. Они станут сферическим облачком газа, которое будет расширяться и светиться из-за нагревания ядром.
Ты каждый день видишь рождение звезд. Ведь туманности – лишь люди, а звезды – поступки.
Храни своё сердце для новых звезд».