По осенней дороге, меж гиблых болот,
Вдоль угодий коронных, баронских полей…
Наплевать на монарха, чуму, недород,
На согбенных монахов и нищий народ,
Если ты – дальний родич чужих королей.
Нынче серое воинство навеселе,
Пьёт вонючую брагу, рыгая в кустах,
А лихое дворянство, пока что в седле,
Бьётся с ним в кабаках и у дальних застав.
Разукрасить покойными ветви дубов,
Мужика в подзаборную жижу втоптать
Может каждый владелец земель и гербов.
Но заполнить десятки и сотни гробов –
Тут не справится с делом холёная знать.
На развалинах прошлого всходит бурьян,
И звучат в эти грязные, пьяные дни
Разудалые песни мятежных крестьян
И рокочущий отзвук Барканской резни.
Лязгнет сталью доспех, заскрипит тетива,
И стрела из кустов между рёбер войдёт,
И засада опять, засучив рукава,
Будет с трупа срывать бархат и кружева,
И делить, как соратники твой пулемёт.
Если всё же вдруг руку кладёшь на эфес,
Ты ударь – и единым ударом срази:
Ведь, когда бог вернётся к народу с небес,
То ступни его всё-таки будут в грязи.
А вода поутру покрывается льдом,
И не сжаты поля, и деревни горят,
И на много столетий отсюда твой дом…
Ну а здесь… ты решаешь, что будет потом,
Вместо яхонта в перстне храня страшный яд.
Многолик ныне враг, и кто скажет: где друг?
Что нас ждёт впереди? Кто же будет взамен?
И, пока паутину ткёт чёрный паук,
Королевство в агонии ждёт перемен.