Над пылающим взором,
я пораженный
и проверенный временем,
но,
за цветением ивы
больше не видно оно –
окно,
растворенное к солнцу
и давно невесомое
летнее платье.
Что дальше?
Дальше –
краешком
глаза
на пропадающий запах
тюльпанов
и на слова полетевшие
сразу,
и на лучи
в обратной дисперсии.
Видишь во мне
поселилась депрессия –
хочешь – молчи,
и не хочешь – молчи.
Молчать, если эхо
в зеркале – слышно –
страшно.
Молчать, если лишний
и третий, и первый –
больно.
Молчать, если нервы
уже на разрыве –
довольно!
Ее больше нет,
остальное всё бред.
Лишь глаза –
в них было восемнадцать тысяч
межпланетарных увертюр,
и на хрусталике мог высечь
ее в наряде от кутюр.
И губы,
которые “горько” не слышали
и не шептали
сказку ребенку,
губы невесты,
любовь пережившие.
Кончилась жизнь
и оборвана пленка.