Я помню, что жил… Что когда-то и где-то,
на улице, узкой, как нож,
я толстую книгу листал до рассвета,
а камни плескались о дождь…
Я помню, что в городе том окаянном,
который люблю до сих пор,
в дряхлеющих храмах цвело покаянье,
а реки стреляли в упор.
И не было звука, и не было хлеба,
который бы не был моим.
Там узкой полоски остывшего неба
хватало когда-то двоим…
Мосты подымали усталые руки,
просили у Господа сил.
И даже простые житейские муки
я с радостью там выносил.
Прости меня, камень. Прости меня, птица,
летящая через Неву.
За то, что покинул, вы стали мне сниться
и мучить меня наяву…
Теперь я в неволе. И – проклят я, что ли! –
живу я вчера, не теперь.
Как Марсово Поле, я вымощен болью,
убийственной болью потерь…
Навек ли, на миг ли к разлуке привыкли…
Сквозит из Европы окно.
Но всё, что имею – душа ли, язык ли –
навеки твоё всё равно…
…………………………………………………..
Не злюсь и не каюсь. Но помню: прощаясь,
так был откровенен перрон.
И свечи людей оплывали вещами,
скользя в завещанье пером.
Тускнеет ли золото, медь ли чернеет,
не всё ли равно им в горсти.
Но сказано: если в любви вечереет,
разлукой её угости.
Неискренний взгляд и невнятное слово –
как в облаке тёмном вода.
Останешься жить в середине излома,
тогда ты пропал навсегда…
Тогда отречёшься от прожитых песен,
подаренных смутной судьбой;
тогда ты увидишь зелёную плесень
на всём, что любимо тобой.
Так просто и весело жить без нажима,
молчать иногда невпопад!
Но понял я: истина необнажима,
как неудержима толпа.
………………………………………..
…Топчи же меня миллионами пяток,
уродуй чугунным катком!
Затем забывают невинно распятых,
чтоб их пожалели потом…
…………………………………………..
…Так запах вокзала, так горечь отъезда,
скрепив мою слабую кровь,
уводят в трясину, на гиблое место,
где прежде погибла любовь…
……………………………………………..
…Застывшей воды нескончаемый бархат
поглажу хотя бы веслом…
Теперь мне дубы – одинаково пахнут,
наверное – Царским Селом.
Теперь мне пора – я заслуженный дачник –
слоняться по всем берегам,
где вский охотник и всякий собачник
возносят молитвы богам.
Здесь носят фуфайки, уходят в запои
и держат в карманах ножи.
Здесь каждый мечтает остаться собою,
слегка заработав на жизнь…
Мелка моя мера, чтоб всё это мерить,
навеки бездонна вина…
Наверное, надо во что-нибудь верить,
любить и давать имена.
И всем, кто простил мне моё обезличье,
его презирая слегка –
им с детства понятна неласковость птичья,
хотя непонятна – тоска…
…А то, что нездешний – я в этом безгрешен,
как всякий, кого занесло
в чужие объятья готовых скворешен…
как рыбу – вспугнуло весло…
…………………………………………………
Но всякая осень и всякая слякоть,
как горечь знакомых микстур,
заставит стихи задыхаться и плакать,
покуда ты жив, Петербург!..
Октябрь 1990 г.
Симбирск – Полянки.