Кобылка раскололась. Их не было ни в одном магазине. Предлагали струны и канифоль, струны и канифоль.
Грузчики укладывали мешки с канифолью на тротуар. Я устал обходить баррикады. В конце улицы горела вывеска последней надежды. Моя досада пустилась в переговоры. «Эй!»,- сказала она, - «дайте дорогу».
Грузчики молча рисовали на штабелях большое слово «Калифорния». Я пнул мешок, джут лопнул. Ботинки для метания молота, очень холодные ботинки, взрывали стенку. Лезвия пели, текла канифоль, шаги светились.
Развитие скрип-саунда или замерзшие ноги разбудили меня. Вот и вокалист. Ах ты. Я свистнул тихое «прости» в ганноверское ухо.
«?», - Ган встрепенулся.
«Я был неправ.У тебя нормальный смех. Ангельский.»
«спасибо...»,- вздохнул Ган и захрапел по новой.
Растрогаться я не успел. Белый камень или что-то пролетело в темноте.