...И ничего не может быть больнее,
Чем нежность к детской жилке у виска.
Одна тоска, одна сравнима с нею
Смертельная, бессмертная тоска.
Подкожный ручеёк, изгиб венозный,
Трепещущий, пульсирующий так,
Что нет ни сил, ни слов. Ожог бесслёзный,
Невечности твоей щемящий знак.
Всё суета – и творческие муки,
И гордый пыл, и страсти, и вражда...
Ребёнок спит, светло раскинув руки,
Не ведая печали и стыда.
Он стыд, печаль и страх, нависший косо,
Оставил нам – беспомощным, большим,
Склонившимся над бездною вопроса,
Что так же вечен – и неразрешим.