Когда звучала «Лунная» соната
и пианист самозабвенно клавиши ласкал,
я подарила бы ему цветок граната,
но снежную печаль декабрь навевал.
О, эта тяжесть погибающей надежды,
безмерность и бесцельность пустоты;
застыл последний лист, что прежние мечты,
и до-диез минор смыкает тихо вежды.
Дрожит аккордов строй пространство изгибая,
вневременной волной бессмертный звук распят,
как будто стая нот пред бурей умолкая,
предчувствует любви божественный разряд.
И стихло все. Струилась серебром соната -
прощальный манускрипт губительных страстей,
свободу с одиночеством соединил Морфей
на темных улочках озябшего Арбата.
11.12.10