…Жизнь в провинции,
у моря, говорят, ленива и медлительна,
как уныло-длинная строка
у имперского поэта Бродского:
все концы речи брошены в мёртвую воду…
Что мне спорить с тобой о погоде,
о красавцах и уродах,
коли жизнь, видишь, «умора»,
и какая, к черту, разница,
где переходить пески давно вымерших рек,
ведь перо никогда не узнает извода…
Вот и двигаюсь я то вплавь, то вброд,
как дервиш чужих поэзий,
потом пишу наискосок
на скороспелой воде, имярек,
вылизываю себя,
как прибрежный песок,
или как море халдойский грот
этим и прошлым летом,
где я не был, где я нежил тебя…
Ты скажи: я зачем,
я, соблюдающий правила речи?
Если скажешь мне:
«Будь саксаулом!» –
я буду тотчас
на благо верблюдам колюч,
я буду рвать суховеям хребты,
пусть они истекают
солёной тягучей слюной
и сохнут от жажды моей, раз ты
затаил свою речь…
Ты скажи мне,
ну, зачем я тебе такой Иуда,
я, слова разменявший твои
на кипу бумажных стихов,
шершавых, как воздух пустыни,
каким боком, скажи,
я пристану к тебе, чертополох,
каким позвонком?
…Так и живу, обоюдолюбимый,
что хочу, то и рифмую впредь и отныне,
вытрясая голодных блох.
И, выползая из старой кожи,
как строка стихотворения
за край тысячелетия,
я давлюсь раскалённым песком
твоей речи,
бегущей без русла,
неутомимо…
1999