Золотящихся змей струю пропускал сквозь пальцы,
Им глаза целовал, в золотистую муть глядел.
В веретенах зрачков свивался в тугие пяльцы,
И звенящие солнцем кольца дарить не смел.
Слушай: шмель шелестит шелками в остывших шторах,
Наступает пора жужжанья живых ночей.
А на нас наступают статуи в коридорах -
Белокаменность старых радужек, медь мечей.
Анфилады угрюмых комнат затопят тени,
Море ближе, чем ты мечтала: оно – вокруг.
И в дремучей и древней глубоководной лени
Рыбный блеск чешуинок кожи вспотевших слуг.
Раскрываю руки ракушку, плоть анемона,
Рукоять тяжела, побелевшие пальцы болят.
Ты не слышишь, как пенно дышит конь Посейдона,
И не чувствуешь кожей Афины совиный взгляд?
Наступает пора прощаний, сойди же с трона,
Слишком душно сегодня ночью – грядет гроза.
Моя радость и счастье, сердце мое, Горгона,
Не смотри в мои полные слез золотых глаза.