Ничего у меня не спрашивай — я боюсь проболтаться,
я боюсь начать трепать без умолку.
Есть шанс закончить жизнь, как и начал — без толку.
Пока скармливал луну полярному волку,
год накатился, взял меня за плечи,
трясёт меня, по лицу хлещет,
по сложным моим, бледнорылым щам.
Что это, говорит, ты устроил сейчас?
У тебя, говорит, предпоследний шанс...
И рука его, туда-назад, механически ходит,
охаживает меня по фасу,
метелит меня по профилю...
Жить, говорит, начинай сейчас.
Говорит в миллионный раз.
А я не могу, Господи! Я окутан метелью.
Снег меня раздевает и нежно кусает в шею,
и я замещаюсь собственной тенью —
такой двумерный, мирный, умеренный,
томный, ленивый, тленный...
Я не знаю, Господи, что со мной приключилось:
обломовщина или хлестаковщина,
всё подходит, все симптомы описаны.
И я не стесняясь, строчу, как по писанному,
оправдываясь подтекстом, глубиной,
выуживая, как угрей из тины, скользкие смыслы.
Это всё и есть — мои демоны.
Это — мои тяжкие мысли.
Это я — будущник, как обмылок в раковине,
оброс перламутровым панцирем,
и не прикоснулся ни к одной мечте,
трус...
Провожающий мачты взглядом,
подыхающий псом в нищете...