1
...Январь продрог
и отряхнул отрепья года,
а в ночь со второго на третье
всколыхнулся снег ото сна, словно лебедь,
и повалило, — не спеша и торопливо, —
задыхаясь над всем столетьем
голосом безглагольным…
— Не выходи за порог, не топчи снега:
они лежат не бездыханно!
Если ветер тронет их слегка,
а смысл судьбы и вымысел стиха,
смешав, рассеет в прах
с листвы сухого тростника
и унесёт
в расселины скалы остроконечной,
они сольются в единый звук
и станут петь над степью безымянной.
О тростник прибрежный,
не надо ложных мук, воркуй,
о вечный спутник тайных муз изгнанья,
собрат и паруса и книги,
не отягощай страницы знаком,
отряхни вериги бытия,
неодолимым далям не назначай предела,
не вслушивайся в речь,
будь глухим и косным,
подобно камням Иерусалима,
и помни, дрожа оцепенело,
тот иудейский страх,
осевший известью в сосудах,
задыхайся, шелест тростника!
Когда же ты ворвешься в стих,
и, как волной, захватишь горло,
ты захлебнёшься собственною речью
и, потеряв рассудок,
бросишься стихам навстречу,
как воздуху. Но стужа
вылижет твои виски,
припомнив твой удел
шелестеть безусто...
2
Ни погоста ни ямы
миндальное дерево Мандельштама
полонил чертополох
черное слово черное как чечевица
замертво брошено в землю
безымянным звуком
хороводит ветер с надорванным ухом
дважды не войти в одну книгу
и одной водой не умыть лица
отлежавшись в земле миндалина
прорастает деревом
а горло словом-цикадой
течёт ручей над проталиной
наполняя округу
осмысленным звуком
если разворошить
муравейник стихотворения
в нём не прекратится немыслимая жизнь
море напрягая парус
уползает за горизонт мысли
обнажая камни
3
Я знаю: Ты приберёг мне слово.
Во сне уста тугие отмыкаю,
как будто камень
от пещерных врат,
но смысл, казалось,
как виноградный лист,
без ветра сокрушен.
Господь,
ты воплотился
в тишине!
Твой дом, печальный свет,
молчанием объят.
Вот ночь без боли
и надежды.
И так,
велишь в твои сады входить нагим,
и прежние одежды слова сбросить наземь.
Ведёт меня испуг
и радость...
1991, 1997