Красные, страшно-жаркие московские дни утекли и стали рекордом в истории города.
Скоро яркие краски парки расцветят, и деревья вновь станут огненно-гордыми.
"Мой ласковый и нежный зверь" гремит гитарными ладами и аккордами,
В угоду леди и милордам несется старый вальс в туманный Лондон.
Достали теплые пальто и шерстяные шали, штрихами палевыми осень рисовали
карандашом простым.
Цейлонский чай в посуде из фарфора какого-то заброшенного года в саду заросшем
естественно остыл.
Под пледом - бежевые сны,
И над прудами осыпаются мосты.
Сорокерами, сроками короткими об апейроне вспоминать рывками робкими,
Взъерошенные рукой волосы и пальцы бледные. И разъяренно-ломкие
Те коридоры столичных проспектов, что поглощают прохожих случайных,
Как от Дэвида Гейла в камере, от осени веет непроглядным отчаяньем.