Поронайск. Сахалин. Городская прокуратура... 1977 год...
- Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! – радостно выдал появившийся в дверях Валерка Баранов. – Трудисся, Анатоль?! А я Димке оба дела спихнул! Скажи, молодец?
"Димкой" мы за глаза называли Поронайского прокурора Дранова.
- Трудисся, говорю? - Валерка подошел, протянул руку, я пожал ее и продолжил печатать обвинительное заключение.
- Тружусь…
- Молодец, оголец! – Валерка прошел по кабинету, засунув руки в карманы брюк, постоял у окна, после чего присел на подоконник. - Кончай! Сколько можно работать? Я фигею от тебя! Лижешь дела, лижешь! На выставку? Хе-хе…
Настроение у него было веселым. Я перестал печатать, сбитый с мысли.
- Чего?
- Что «чего»?
- Чего хочешь, не понял?
- Аа… - он пожал плечами и зевнул. - Ничего не хочу... Дела вот свои сдал Димке! Гуляю! Хе-хе…
- Какие дела? – посмотрел на него я.
- А по мужику, помнишь, тетку изнасиловал на шахте новогодней ночью. И по отморозкам, что тырили по подвалам сгущенку, тушенку, шматье. Сорок четыре эпизода! Представляешь? По каждому сверял в показаниях склянки и банки, чтобы разнобой в суде не пошел! Достали, стервецы! Собственными руками удушил бы, если б попались в лесополосе … - он зевнул снова, - Хотя, грязное это дело – душить. Перестрелял бы! Медленно! Но больно... Как они надо мной издевались, Анатоль, эти малолетки! Матка боска! - он замер, уставившись в какую-то точку, потом очнулся и расплылся в улыбке. – Перестрелял бы, точно. А так я человек хороший! Хе-хе… - он потянулся еще раз, с наслаждением, как могут делать лишь изнуренные работой люди, потом слез с подоконника и, подойдя ко мне, встал над душой.
- Домой иди, чудо в перьях! Отоспись, - предложил ему я. - Чего шарахается?!
Валерка зевнул вновь, во весь рот уже, и помотал головой.
- Кто ж в одиннадцать утра ложится? Вот до ночи дотяну и засну… - он выпучил глаза и, выгнувшись, закинул руки за голову. - Ё-пэ-рэ-сэ-тэ, действительно ломает словно неделю не спал... Эт бывает, когда сбрасываешь такие дела: расслабуха начинается... Нет! Надо до вечера дотянуть! Не мешаю?
Я посмотрел на него, усмехнулся.
- Видишь, обвинительное составляю. Ляпнешь что-нибудь, впечатаю туда это - Димку удар хватит… - обвинительное заключение - главный документ уголовного делу, а потому, доходя до него, надо отбрасывать все и внимательно сверять в нем каждую букву, потому что чуть что не так - вернут на доследование дело: или прокурор, или суд.
- Отоспаться, говоришь? - не унимался Валерка. – Да! Но - завтра!
- Чего не сегодня? - поинтересовался я.
Баранов покачал головой.
- Свадьба! С Гутькой идем. Подругу ее пропивать. Нарежусь! Хе-хе… - он хорохорился, но по его лицу, осунувшемуся за последние дни, усталость было видна невооруженным взглядом.
- За кого отдаешь? – переспросил его я.
- Кого? – не понял он.
- Невесту свою? - переспросил я.
- За матроса какого-то... А девка – класс. Сам бы женился! Но Гутька не разрешит... Хе-хе… - Гутю была его женой и матерью их малолетней дочери, которую он обожал и о которой рассказывал не переставая. Особенно любил рассказывать про помидоры, что выращивал на подоконниках: Сахалин – не тропики: помидоры на нем днем с огнем не найдешь зимой, а потому он любил хвалиться ими. Нет-нет, да и выдаст: «Анатоль, фигею! МалАя подходит утром ко мне и шепчет, чтоб разрешил помидорину снять - та, мол, уже покраснела. Отвожу ее к кусту. Она срывает созревший помидор и спрашивает, делимся или не делимся им. Я ей – делимся... Ой, не могу... А мы делимся, знаешь как? Я – нюхаю, она - ест! Хе-хе!
Свадьба? Суббота? Я просмотрел на висевший у дверей календарь.
- А как ты пойдешь на свадьбу? У тебя же дежурство в субботу. Твой день по графику...
- Не... Сегодня свадьба, а не в субботу! Чем слушаешь? Тут под матроса делали свадьбу, под жениха... Когда судно придет… Когда судно уйдет... Какие субботы?!
- Тогда живи... А то я думал, подменять тебя в субботу придется. ЗАГСы в будни не расписывает, вроде? Получается, расписывают...
Валерка пожал плечами.
- Хрен их знает. Мне до лампы! Будни - не будни! Было б весело и теток побольше! Спелых! Обожаю! Как у вас, хохлов: «Визьмэшь в руку - маеш вещь»? Хе-хе... Дурдом... Надо ж так придумать - и не выговоришь… - он прикрыл глаза от удовольствия. – Даа... Натанцуюсь... Гутька неделю домой не пустит!
Я заглянул в Уголовный кодекс, отыскал нужную статью и, придерживая страницу одной рукой, другой принялся печатать ссылку на нее в текст заключения.
- А ты что за дело кончаешь? - спросил Валерка.
- Тоже изнасилование. Помнишь, в феврале у порта девчонка выбежала из дому голая? Которую люди на автобусной остановке отбили от догнавшего идиота.
- Ааа… от гитариста? Что пел: “Я гибкий и стройный, как кипарис»? Хе-хе...
- Ну...
Баранов пожал плечами.
- Что за люди, Толь?! Ну, хочешь загасить что-то – крикни лишь! Девок - не меряно! Сами хотят! Такие ж как мы! Нет - лезут к тем, кто не хочет! Уроды! – он помолчал, потом добавил: - А зрелище было еще то! Представляешь? Метровые сугробы. Толпа у остановки. Мамки с колясками... И краля голая чешет стометровку по снегу! Эх, меня не было! Я б тулупчик-то ей с удовольствием отдал... Ё-пэ-рэ-сэ-тэ…
- Ну, да... тебя б так! – съязвил я.
- Не, меня не насилуют... – захохотал Баранов. – Я не в их вкусе! - и посмотрел на часы. - Живут вроде люди, блин, а на самом деле - убивают, грабят, насилуют! - Он снял часы с руки, стал переставлять стрелки. - Что за жизнь?! Я до работы тут маркшейдером на шахте был. Все по-другому! Набьем уголька, помоемся, выпьем, в дурака перекинемся, в домино, в выходные – порыбачим. Никогда не думал, что столько дерьма вокруг. Клянусь! А заставили сюда идти после вуза - ох, и насмотрелся я, Анатоль, на народ... Ох насмотрелся... Хе-хе…
- Да тот же, что и у тебя на шахте, народ...
- Нет... Не скажи! У нас мужики - что надо! До городского маразма не доходят. Поселок ведь. Под Невельском. Что там?! На людях же все! Позору не оберешься! Ну, напьются, ну, морды побьют друг другу, а в остальном – нормальные.
Мы помолчали. Я продолжал составлять обвинительное заключение. Он о чем-то своем думал. За окном пуржило. Из стороны в сторону носило крупные хлопья снега, било ими о стекла. Из круговерти вырывались новые и новые хлопья. Едва видные в белой пелене крыши домов укрывали толстые уже снежные шапки. А в кабинете было тихо, светло, тепло.
- Да, влип по полной программе я! - произнес вдруг Баранов.
Я посмотрел на него.
- Ты о чем?
- Да о том, что говорил же себе, придурку, не мое дело это – следователем быть! – и покачал головой. – Год уже тут, в прокуратуре, а не могу... Нормальным человеком ведь был! А связался с вами... с дурдомом...
- Эээ… - поднял на него глаза я. - Осторожней, сэр! Думай, что говоришь....
Баранов словно и не слышал меня. Потом неожиданно ответил.
- Я не о тебе. И не о Казакове. Тем более, не о Димке... О системе всей... Раньше счастлив был. Работа, семья, нормальные люди. А тут – королевство кривых зеркал какое-то... Одни уроды, убийцы, насильники, воры... Это жизнь, что ли?! Ну, да ладно... - он не первый раз жаловался на судьбу: приходил ко мне, самому молодому в прокуратуре, изливал душу... вот и сейчас, принялся вновь прохаживаться по кабинету, засунув руки в карманы брюк... переживать и говорил, говорил, говорил...
Я продолжал печатать, не обращая внимания на его болтовню.
- Анатоль! – вернул он мое внимание к себе.
- Что?
- Кончай работу! Давай говорить!
- О чем? – спросил я, продолжая печатать.
- О жизни!
- Чьей?
- Нашей…
- Начинай… - этот полусерьезный язык у нас прижился давно: после суток молчания он помогал сбрасывать напряжение - зайдешь к коллеге, перекинешься парой таких фраз и расслабишься, отвлечешься... я и сам так делал, пПравда, не с такими веселостью и успехом как Валерка...
- Кто «начинай»? - удивился Валерка. – Я «начинай»? Тогда поручение тебе! Позвони в одиннадцать вечера мне и вызови на происшествие! Как бы на происшествие... Понял?! Это если Гутька подымет трубку, а если я – сам ей скажу, что на происшествие вызывают.
Я перестал печатать.
- Что за происшествие?
Он хохотнул.
- На свадьбу идем с нею же, а там будет деваха одна! Цимус! Я и так к ней, и так! Хочу закадрить! А как смыться? Вот и придумал! Под видом вызова на происшествие! Умный? Хе-хе…
Еще этим я не занимался…
- Свинья ты, Валер! Знаешь ведь, я всю ночь в леспромхозе на убийстве был... Думал приду раньше, лягу, отосплюсь! А ты…
Валерка засмеялся.
- Какие твои годы, Анатоль! Отоспишься еще! А тут - редкий случай! Свадьба! Понял?! И деваха там эта будет! Она не против, кажется, я мосты наводил уже! Осталось лишь договориться! Так, мол, и так, на чашечку кофе загляну! – он помолчал, мечтательно улыбаясь. - Как товарища ж прошу! Не к Димке же идти, прокурору, за этим?!
Раз, два, три, четыре, пять... Вышел зайка погулять…
- Ладно, - бросил я. - Чеши! Отвлекаешь действительно меня ты…
Валерка развел руками.
- Какие вопросы, Анатоль? Когда я мешал? Ё-пэ-рэ-сэ-тэ... - и остановившись в дверях, бросил. - В одиннадцать! Обещал...
День прошел как обычно. Работа затянулась допоздна. Вернулся домой я вымотанный донельзя. Поужинал. После чего больше часа сидел, ожидая одиннадцати часов, чтобы выполнить просьбу Баранова. Наконец, выполнил и ее, будь она неладной! К телефону подошла Валеркина жена Гутя, и я передал ей, что его вызывают на происшествие, после чего рухнул в постель и проспал до утра...
Утром, явившись на работу, я засел за бумаги. Наконец, решил сделать перерыв, пройтись по кабинетам. Заглянул к одному, другому коллеге, перекинулся несколькими словами с секретаршей в приемной прокурора, наконец открыл дверь в кабинет Валерки, узнать о его подвигах... Он сидел помятый, с бледным лицом. Видно, перебрал на свадьбе. Это был первый случай, когда я видел его таким, а главное - молчавшим.
- Что, голубь? – ласково спросил я. – Перебрали-с?
Валерка поднял глаза и кивнул.
- Худо, Анатоль...
- Что так?
Он выставил перед собой руку, словно отгоняя меня.
- Не трогай...
Еще чего?! Не трогать! Я прошелся кабинетом и остановился перед ним.
- А в двух словах хотя бы... Как свадьба?
Он кивнул.
- Была…
Я засмеялся.
- Никогда б не подумал по твоему виду! Точно была?
Баранов скривился: громкий голос мой, видно, был ему не по душе.
- Огурчик! – съехидничал я. - Надо ж иметь столько здоровья, чтоб так свежо выглядеть!
- Анатоль… - выдохнул, опять кривясь, он.
- Что? – теперь уже над ним потешался я. - Бо-бо?
- Слушай… - взмолился он.
Я засмеялся.
- А я хотел услышать тебя… О свадьбе… О похождениях...
Баранов уставился на меня.
- Каких... похождениях?
Наступила очередь удивляться и мне.
- Ааа... Мы еще и бессовестные... Ну-ну... Глазки делаем вместо «спасибо». Какой настоящий товарищ! Без пяти минут друг, можно сказать…
Баранов с трудом пытался сообразить, о чем речь.
- Что-то случилось? – он поднял на меня глаза.- Вишь, худо... Не соображаю…
- А как же ты ночью «работал» в таком состоянии?
- Я? – тупо посмотрел на меня он. – Работал???... Я дома... спал...
- Дома? – присел на край стола я. - А один поганец просил вчера позвонить в одиннадцать вечера, вызвать на происшествие... Как бы на происшествие... Я позвонил! А он – такой–сякой, у них так водится, у таких-сяких - даже «спасибо» не сказал седни! Представляешь? Обидно! Пришел посоветоваться, что с ним делать... Простить или пристрелить? Медленно! Но больно...
Во взгляде Валерки появилась осмысленность. Его лицо вдруг расплылось в подобии улыбки, и он тихо засмеялся, подрагивая плачами.
- Ё-пэ-рэ-сэ-тэ…
- Неужели? - съехидничал я.
- Анатоль…
- Что?
- Извини… - его плечи мелко-мелко затряслись в смехе.
- За что? Не исполнил мужской долг? – спросил весело я: было б странно, если б он в таком виде побывал у той девицы и стал победителем.
- Хуже… - замотал головой Валерка: он затрясся в смехе, закрыв глаза. - Я ж перебрал вчера, ё-пэ-рэ-сэ-тэ… Пришел домой, лег спать, как вдруг Гутька будит: «Вызывают на происшествие!»
- Ну и? – съехидничал я.
Валерка дернулся от смеха.
- А я ж пьяный... Забыл о просьбе и девахе той! Встал, одел ватные штаны, тулуп, валенки, взял следственный портфель и почесал в отдел милиции, откуда выезжаем на происшествия! Поддатый...
- А они?
Он развел руками.
- А они удивились. Прихожу в дежурку: так, мол, и так, вызывали? Нет, говорят... Как – нет?! Что за шутки?! Звонили только что! А они – не звонили! Хе-хе... – он вытер глаза. – А я поддатый! Издеваются менты, вижу! Ну, и завелся! Мать-перемать..Такое началось... Ха-ха... Всех перечислил - поименно... Концерт, короче...
- Ну и? – забеспокоился я.
- Что «и»?! – он вытер глаза. – Вовка Харский, начальник угрозыска, нас расцепил... Пришлось домой идти за пузырем, чтоб помириться... Я рядом с ментовкой живу: принес, выпили, поржали над чьей-то «шуткой», над звонком твоим... - он весело посмотрел на меня, видно история эта помогла его протрезвлению. - Забыл, что просил тебя! Хе-хе… Короче, обошлось, ё-пэ-рэ-сэ-тэ... Дежурный потом отправил еще своих за водкой... Добавили. Домой пришел лишь в три часа ночи… - он зевнул. - А чо не пить?! Кто в три часа ночи на морозе будет шарахаться в нашем Провоняйска?!* Не Москва ж – пусто всюду... - потом выдал и свое любимое. - Со мной не соскучишься, а? Ё-пэ-рэ-сэ-тэ...
* фото ночного г.Поронайска зимой
** Провоняйск - шутливое местное название г.Поронайска на Сахалине. Из-за выбросов с городского целлюлозно-бумажного комбината атмосфера в нем была сродни шутливому наименованию...