Взлетевший к югу клин печатной дичи.
Лисица видит сыр, а к сыру виноград,
берёт коньяк, как мент берёт с поличным
и пролезает сквозь чугун оград,
цветаевская блажь, ахматовская похоть...
- О Дон Гуан, как я на передок слаба...
Пригожий труп, распухшая эпоха,
тьма тавтологии, слова, слова, слова.
На роговицу вазелин, - паскудная коррида.
Под утро вместо катафалка - епанча.
Пробитая броня, геральдика гранита,
безносый, тихий поворот ключа.
Там маятник сбивал бруски в соборе,
всё та же комната, похожая на кнут.
Учили попугаев подпевать в миноре,
мешая с воском ход oплавленных минут.
Капрон фиксирует икру, подыгрывая коже
и помогает перейти в потусторонний мир,
воскликнешь на манер Мари: - О, Боже!
дуэтом взвоет заспанный буксир.
Так на закланье выводили "Александра",
страдал оркестр под машинный, мерный гул.
Туман, рейд, штиль - прощай эскадра,
проклятье Азии, парад широких скул.
15 декабря 2010