Порой наползает и давит, калеча, тяжелым катком на меня безнадега – и я вспоминаю прозрачные плечи, и брови, взлетавшие остро и строго, и рук твоих тонких бессильную нежность, и складку на лбу – словно шрам от потери... Ты первой во мне разглядела тот стержень, в который сама я и нынче не верю. Ты первой сказала про свет в нашем «завтра», и на хрен туннели – есть право на выбор. Ты первой смеялась, политику правды противопоставив политике выгод. И лучше, и чище, чем всё, что я знала, ты словно забыла про грязь в этом мире, про то, что за душу берут только налом, про ложь мудачья и про ****ство в эфире. Ты все отвергала. Тебя не коснулись бездушность и тупость бараньего стада. Твой мир расстилался развилками улиц, и звали в объятья шоссе-автострады. Любая дорога казалась открытой, и ты научила меня не бояться – ни серых волков, ни пустого корыта, ни участи мима, шута и паяца. И я не боялась, и я разорвала цепочку из будней и серости быта – билет без возврата, аврал за авралом. И линия фронта. И все позабыто. Храню лишь твой образ, Мадлен, как и прежде. Спасибо, сестра, что ты есть – моим вечным последним оплотом, последней надеждой.
Мари,
Как всегда, в ожидании встречи…