А может быть, задумался тогда, когда пришла пора задать себе вопрос: «В чём смысл жизни моей, ради чего я живу на этой земле? Что же я оставлю детям своим, внукам своим, будущим своим потомкам?»
Вопрос не праздный, так как задумался я об этом неспроста. 3 сентября 1991 года, перед началом становления нового государства российского, ушел из жизни мой папа. Ушел из жизни, только-только выйдя на пенсию. Он ушел, и, с точки зрения нашего материального мира, он мне не оставил ничего: ни машины, ни дома, ни дачи, ни… Да и что он мог оставить, отец 5-х детей, всю жизнь свою пахавший как вол, не жалея ни своего здоровья, ни сил. Вроде бы мне как «нормальному человеку этого мира» надо высказать своё «фе» ему, человеку, позволявшему принять изрядную дозу на деньги от «шабашки», от результатов «побочного» труда. Что греха таить, иногда и доставалось мне вследствие этого на орехи за малые огрехи.
До сих пор не могу понять, почему он не мог терпеть моё обращение к нему словом «батя». «Какой я тебе батя! Папка я твой, понял! Папка!» Вроде бы мог ещё обидеться на папу и за то, что уж очень мало времени он уделял мне. Ведь каждое моё общение с ним было как праздник. Хоть и слова-то он говорил мне простые, да ещё и крепкие словечки пропускал, когда что-то не получалось у нас с ним то ли на рыбалке, то ли на охоте, то ли при колке дров либо других домашних занятиях. А вот как посмотрю на его умелые руки, так на душе светло становится, а горд-то я был за него о-го-го как! Ведь он и тракторист бульдозерист-то, и кузнец-то первостатейный, и плотничать может, а уж гармонист-то!
Как он играл! Не имея музыкальной грамоты, на слух, он прекрасно воспроизводил в вологодских наигрышах музыку Души. И не только воспроизводил, но и запечатлел в чистых голосах множества гармошек, которые он сделал для людей, и каждая из них имела свой, особенный голос, как отголосок его Души.
До сих пор старики на родине его, моей родине, - помнят его - Витальку Соколова, помнят залихватские звуки его гармошки, в такт которой так удивительно и звонко дробью стучали девичьи каблучки на посиделках. А в частушках да с вологодским говорком простыми словами звучала Правда народная, неприкрытая, порою горькая, но с неизменной верой в лучшее. И самой красивой лебедушкой плыла в переплясе стройная русоволосая девушка Гуня, Августа Маршонкова, так удивительно на тебя, Настенька, похожая, моя мамочка, папина Любовь.