Был подрыв, и в селевом потоке
похоронены десятки душ.
Речка бьётся, в кварцевом истоке
иван-чай скалы раскрасил сушь.
По распадку уходили люди.
Тишина, не скрипнет и сучка.
Волк застыл, теряясь, на распутье,
водит носом волчая башка.
Он их за своих признал, опасных,
живших рядом за горой зверей,
пахнут они дымом, свежим мясом,
не похожи на других людей.
Иногда он в гости к ним заходит,
смотрит осторожно, сподтишка,
каша аппетитно колобродит
в котелке, с бараниной душка.
Кто завидит, так гортанно крикнет,
лапы сами вмиг уносят прочь,
он никак в их лагерь не проникнет,
голод гложет, уж совсем невмочь.
Иногда они решат молиться,
голос слышится – Аллах, Акбар –
вот сейчас бы стоило решиться,
пока ниц упавший кашевар…
Кость схватить, но обожжёт до боли,
аппетитный сваренный мосол.
И не ведает о волчьей доле
тот, кто волю верную нашёл.
18 декабря 2010 г.
С-Петербург