Попросили написать
биографию.
Свою.
А что ее писать?
Она
уже написана!
Открыл ящик стола,
в которой
храню дневники с прошлогодним снегом,
старые письма с увядшими незабудками
и всякую
прочую прочину,
связанную
со вчерашним днем.
Достал папку с документами,
открыл: вот она, родимая!
Свеженькая еще – даже чернила еще
не высохли.
Одна беда: черновик! А кому черновик нужен?
Перечитал я его, а затем
скомкал с мыслью о том,
что дурака работа
любит.
Неужели нельзя было сразу писать
начисто?!
Комкал долго. В серцах. А потом
развернул, разровнял, разгладил – и сделал
оригами.
Голубь вышел потешный, но немного
печальный...
Открыл я окно, подул ему в хвост,
как делали с ребятами в детстве, –
и отпустил его с миром в белое небо зимы:
пусть себе
полетает!
Сел за стол, взял чистый лист,
обмакнул перо в чернильницу
и написал сверху:
МОЯ ЖИЗНЬ
А потом задумался...
и сидел бесконечно долго,
уставившись в одну точку, – до тех пор,
пока точка уже невидна стала.
Наступила ночь...
Жизнь моя горемычная!..
Как же писать тебя заново? –
С чистого листа?
Да к тому же еще и начисто,
и чтобы без ошибок да исправлений!
И каллиграфично...
Долго думал
и вспоминал, пока
горела свеча...
А когда она погасла, прилег на кушетку,
что со столом рядом, и попытался уснуть.
Утро вечера мудренее.
А мудренее ли?..
А ранним утром, когда проснулся,
первое, что я увидел,
был тот самый белый голубь, который,
влетев в форточку,
сидел на письменном столе,
уткнувшись клювом в белый лист бумаги –
tabula rasa моей биографии,
которая так и осталась ненаписанной сначала
начисто.
*
Из цикла “Chapiteau”