ПАМЯТИ БЕЛЛЫ АХМАДУЛИНОЙ
Не стало Беллы Ахмадулиной – великой русской поэтессы. Более полувека, со времени появления её первого сборника «Струна», мы все, любители поэзии, ощущали её благотворное присутствие - и как поэтессы, и как выдающейся, светлой, цельной, благороднейшей личности.
…Далёкий 1962 год - год выхода в свет первого сборника Ахмадулиной «Струна». Эта небольшая, простенькая в полиграфическом исполнении книжечка уже с первых мгновений своего существования на прилавках книжных магазинов возвела Ахмадулину в ранг поэтессы, достойной самого высокого восхищения и преклонения. Не будет преувеличением сказать, что каждая строка, каждая строфа «Струны» воспринималась как исполненное необыкновенной поэтической гармонии откровение.
Вспомним одно из первых стихотворений этого сборника – «Влечёт меня старинный слог». «Полцарства за коня!» – эта знаменитая фраза, произнесённая в пылу сражения одним из шекспировских персонажей, никем из нас никогда, кажется, ранее не воспринималась, как пример суетнейшего тщеславия. И вот юная, никому дотоле не известная поэтесса показывает нам истинную изнанку этого тщеславия: «О, что полцарства для меня! Дитя, наученное веком, возьму коня, отдам коня за полмгновенья с человеком, любимым мною».
Так появился нравственный постулат, внезапно озаривший моему поколению духовный ориентир для всего нашего дальнейшего существования в этом мире. Так всего лишь с нескольких, внешне, казалось бы, неприметных поэтических строчек, возникло наше благотворное для нас самих восхищение, длящееся уже полвека и с тех пор ещё ни разу не опровергнутое ни единой строкой поэтессы.
Ещё в далёкие шестидесятые годы почти каждое новое стихотворение Беллы Ахмадулиной становилось своеобразным «бестселлером» – и «Прощание», и «Заклинание», и «Свеча», и многие, и многие другие. Их воспринимали как откровения, запоминали наизусть, читали друг другу, все они были – и неизменно остаются – «праздником, который всегда с тобой».
В течение трёх - четырёх последних десятилетий стихотворения Ахмадулиной, оставаясь сокровенными, пронзительными по своей лирической сути, становятся всё более философичными, отображающими изотерическую сущность бытия. И когда читаешь новые сборники поэтессы, создаётся впечатление, что все её стихотворения – главы проникновенного всеобъемлющего повествования о деревьях, цветах, травинках, вообще обо всех одушевлённых и неодушевлённых существах и предметах, единых в своей потаённой, сокровенной сущности. Это исполненные и простоты, и величавости главы обо всём сущем на нашей планете – и во всём мироздании.
…Мне выпало на долю быть знакомым с поэтессой; в те несколько многочасовых бесед с ней, которые выпали на мою долю в разные годы, она мне много рассказывала о себе. У меня, к сожалению, не хватило ума записать эти её рассказы, и за давностью лет мне мало что запомнилось. Но из того, что осталось в моей памяти – во время моей встречи с ней в Москве примерно в конце 60-х годов, в её крошечной квартирке, Белла Ахатовна рассказывала о том, что она, будучи невысокого мнения о своих стихах, очень небрежно относится к рукописям и оставляет листочки с стихотворениями где попало – на столе, подоконнике, на кухне. Эти листочки, по её словам, спокойно могли бы затеряться, если бы посещающие её друзья их не подбирали и хранили, а затем несли в издательства и даже без ведома её самой издавали их.
Я невольно стал протестовать против столь низкой самооценки ею собственных произведений, приводил примеры того, с какой любовью и восхищением относятся мои друзья к её стихам. И тогда Белла Ахатовна сказала мне строго и с горечью: «Не пытайтесь меня переубедить – я цену своим стихам знаю».
Быть может, такая самооценка касалась только созданного ею в юности и молодости - написанное Ахмадулиной в более зрелые годы носит печать ещё более глубокой философичности и мудрости, но и свои стихотворения из ранних сборников она включала во многие свои более поздние издания.
На мою долю выпало ещё и то, что Белла Ахатовна дала мне согласие включить составленный мною томик её стихотворений в подготовленный к печати и изданный мной 9-томный комплект «Супершедевры русской поэзии», где поэтесса заняла достойное место среди знаменитейших классиков русской литературы.
Семён Габай