Но кто-то вдруг не удержался,
И опять вопрос раздался:
«Ну, а Адам зачем вкусил
Тот страшный плод? Ужель забыл,
Забыл запрет, что Бог давал?!
Ведь он-то сам его слыхал!»
«Нет, конечно, не забыл, -
Моисей проговорил, -
Здесь не ответить без труда…
Лишь от запретного плода
Кусочек Ева откусила,
Как в ней неведомая сила
Начала кипеть, бурлить,
В смятенье душу приводить.
Тело ей не подчинялось,
Оно совсем чужим казалось.
Она над ним теряла власть -
В душе бурлили хаос, страсть.
Смешалось всё, как наважденье:
И миг блаженства, наслажденья
И ликование, и страх,
И крик восторга на устах.
Но… наслажденье, что царило,
Всего одно мгновенье было.
А за ним пришло мученье,
Ужасный стыд за нарушенье
Повеления Творца,
Небесного её Отца.
Стыд тот Еву обжигал.
Однако змей опять сказал,
Вцепившись крепко в её руку:
«Коль погасить желаешь муку,
Плод опять вкуси и боль
Ужасною не будет столь».
И Ева плод опять кусает,
Затем ещё, ещё разок.
Боль понемногу угасает,
И Ева ест ещё кусок…
И вдруг легко-легко ей стало,
Она сама не понимала,
Как совесть перестала жечь?
Как стала сладкой Змея речь?
А отвращение былое
В чувство перешло иное…
Чем больше, чаще нарушала
Волю Божию жена,
Тем сильнее походила
На Змея хитрого сама;
Теперь незримой нитью змей
Был связан с жертвою своей.
Адам же стал жене далёк,
Ибо он… он был высок…»
Ева на мужа посмотрела,
Сощурилась, взгляд отвела:
Жену слепила, ей мешала
Её супруга чистота.
И вдруг Ева возжелала
Адама сбросить с пьедестала…
Умело замысел скрывая,
Не дрогнув, глазом не мигая,
Умышленно запретный плод
Ева Адаму подаёт.
Но Адам всё понимает.
На плод он смотрит, размышляет,
Колеблется, как поступить:
Отвергнуть плод или вкусить.
Ведь плод отведать означало
Всё, что с Творцом объединяло,
Забыть, небытию предать,
С Отцом Небесным связь порвать.
Зато, свершив столь дерзкий грех,
Он сможет обрести успех.
Царём Земли единым стать
И всем всецело обладать.
Адам колеблется – ему
Впервые нужно самому
Решенье сложное принять –
Свой дальнейший путь избрать…
Тут Ева вновь запретный плод,
Вкусив сама, ему даёт.
Адам руки не отстранил,
Плод тот взял и сам вкусил…
И УЗНАЛИ ОНИ, ЧТО НАГИ…
1
«А что же с ними дальше стало, -
Ото всюду прозвучало, -
От Божьего, наверно, гнева
Умерли Адам и Ева?»
«Да, став смертными, они
Жить бесконечно не могли.
Смерть обрела над ними власть,
Но взять людей не торопилась,
А их страданиями всласть
Она вначале насладилась…
Лишь заповедь, что Бог им дал,
Была нарушена людьми,
Эдем прекрасный задрожал,
Раздался горький стон земли.
Разверзлась бездна, хлынул дым,
Заклубился, а за ним
Возник из пламени огня
Ангел смерти, зло шипя».
Лик изменился Моисея:
Побагровели лицо, шея;
Скулы нервно заиграли,
А глаза… глаза пылали
До сель невиданным огнём.
Густою гривою на нём
Волоса его седые
Шевелились, как живые,
Но вождь, как в рот воды набрал,
О страшном Ангеле молчал,
А вёл рассказ по той тропе,
Где речь шла о людской судьбе.
2
Лишь плод запретный люди съели
И друг на друга поглядели,
Поразились: всё вокруг
Не тем, что прежде, стало вдруг.
За какое-то мгновенье
Острое ослабло зренье,
Хуже мозг работать стал,
Будто изнемог, устал.
Наряд небесный, чудотворный
На телах их растворился
И, как ветерок проворный,
Став струйкой пара, в тучах скрылся.
Короны в мерцающих лучах
Для них в последний раз сверкнули
И в свинцовых облаках,
Словно в пучине утонули.
Блуждая в сумерках во тьме,
Словно чумные, не в себе,
Адам и Ева замечали,
Что ниже, меньше ростом стали.
В них сила странная бурлила,
Их смущала и томила.
Исчезла прелесть чистоты,
Им стало стыдно наготы.
Они в глубь сада удалились,
Нашли там листья, и прикрылись.