Ужели умерло ты, нЕкогда живое,
и кровь твоя остыла навсегда?
Тогда зачем в груди не знаешь ты покоя,
когда покой и есть твоя беда?
И гнать по телу тёплую водицу,
что кровью звАлась в лучшие года,
неуж-то всё, на что ты можешь мне сгодиться?
И этот труд твой рабский - крест мой навсегда?
Зачем тогда оставлены мне силы,
которые ты мне же и дало,
когда в тебе самом безмолвие могилы
былую силу чувства погребло.
Где мне рассвет искать, когда огней так много
к себе мой взор доверчивый влекут?
И где одна та навсегда моя дорога,
где для тебя воскреснет прежний труд?
Звезде ль разжечь твое былое рвенье
иль искре в затухающем костре?
А я твой раб, лишь ждущий повеленья,
чтобы служить тебе в любой твоей поре.
Ведь я устал погостом бесконечным,
и слеп, и глух, брести неведомо куда.
Верни мне мир с Путём высоким Млечным
иль укажи забытый путь туда.
Готов ползти туда, сдирая в кровь колени,
как к роднику средь умерших пустынь,
Ты только позови из тошнотворной лени,
но и само в дороге не остынь.
Что ж ты молчишь преступно, равнодушно,
когда уж к пропасти ведет меня тропа?
Я одинок, мне в целом мире скучно,
где роль моя обидна и глупа.
Ужель ты умерло и нет мне избавленья
от тяжести могильной пустоты,
и не услышу вновь я твоего веленья?
Тогда зачем в груди стучишься ты?